Елочками, березками, нищими деревеньками бежит навстречу спецсоставу та самая большая в мире страна, раскинувшаяся от южных гор до северных морей. Мощный локомотив «Иосиф Сталин» играючи тянет три вагона. В первом и последнем охрана наркома, в центральном – они с Микояном. Мерно постукивают колеса, серый паровозный дымок стелется на серый от копоти снег насыпи. Пахнет паровозной гарью. Зелен смотрит на часы. Они подъезжают к Новомытлинску.
Машинист притормаживает. Хрустальный стаканчик дергается и плывет по столу. Микоян придерживает рукой его и бутылку с коньяком.
– Одевайся, Зелен. Приехали.
Барашковые воротники, меховые шапки.
У Микояна бобровая, у Зелена из цигейки. Бобер полагался только членам Политбюро. На перроне группа встречающих и пустота. Платформа оцеплена солдатами НКВД. Местное начальство подобострастно жмет москвичам руки.
– С приездом, товарищ нарком. С приездом, товарищ Зелен. Как доехали?
– Все в порядке, – сухо отвечает Микоян.
– Будете обедать?
– Сначала на завод. Люди предупреждены?
– Весь город вас ждет. В цеху уже два часа митинг.
Анастас Иванович сдвигает густые брови:
– Как ты думаешь, Зелен, хорошо ли поступили товарищи?
– Плохо поступили. Митинговать некогда, надо работать. Фронт требует спирта. Кто разрешил митинг за два часа до нашего приезда?
Лицо первого секретаря горкома партии бледнеет.
– Мы думали, так лучше. Хотели придать идеологическую значимость вашему визиту…
Нарком кивает:
– Я согласен с товарищем Зеленым. Ты, Лисичкин, поступил отвратительно. Выговор, Лисичкин, тебе обеспечен.
Зелен замечает в группе встречающих директора завода. Быстро пожимает ему руку, берет под локоть:
– Получил мою телеграмму?
– Получил, Моисей Семенович, и телеграмму, и платформу с новыми котлами, спасибо. Но пока удвоить производство не в силах. Придется реконструировать второй цех. Он пыхтит с дореволюционным оборудованием. Новое вчера только разгрузили. На установку уйдет три недели.
– Трех недель, Василий Игнатьевич, у тебя нет. Пять дней. Кстати, где Козлов? Главный инженер не нашел времени встретить наркома?
Директор наклоняется к уху Зелена:
– Андрея вчера ночью взяли… Оказался врагом.
– Как врагом?! Что он натворил?
– Вслух сомневался, как могла пятимиллионная Финляндия напасть на двухсотмиллионный Советский Союз…
– Дурак, зачем совать нос в политику?!
Нарком с заместителем и встречающими выходят на маленькую привокзальную площадь. Она украшена лозунгами и портретом вождя. Под портретом надпись: «Товарищ Сталин – вдохновитель и организатор всех наших побед». Лисичкин быстрыми шажками старается успеть раньше наркома и лично распахивает москвичам дверцы авто.
Кортеж из пятнадцати легковушек движется по улицам города. Вдоль тротуаров – замерзшие жители. В руках лозунги и транспаранты. На шелке кумача здравицы в честь наркома Микояна и товарища Сталина. Среди бледных старичков, сгорбленных старушек и пионеров с посиневшими носами острый глаз Зелена отмечает крепких мужчин в штатском. Он понимает, что эти здоровые самцы на производстве не заняты…
Автоколонна пересекает центральную площадь. Даже через запотевшее окно «эмки» видно, что город серьезно готовился к встрече высоких гостей. Самые жалкие лачуги прикрыты огромными плакатами, памятник Ленину с протянутой в будущее рукой посеребрен, вывески магазинов обновлены свежей краской, мостовая, по которой катит кортеж, расчищена до асфальта. А в переулках видны сугробы по пояс, в которых валенками горожан протоптаны узкие тропы… Напротив купеческого особняка, ныне горкома партии, – темный кирпичный дом с башенками на фронтоне. Это тоже бывший особняк, дом купца Сутилова. Лозунгов нет, у двери – красноармеец с винтовкой. Зелен нутром чувствует: здесь местное НКВД. Как в каждом городе огромной страны, подвалы в нем набиты «врагами народа». Новомытлинские учителя и инженеры, врачи и историки-краеведы, даже кое-кто из рабочих переметнулись к троцкистам. Но недолго они строили козни Советской власти и были обезврежены славными работниками ведомства Лаврентия Павловича Берии. Один из лучших специалистов руководимой им, Зеленом, отрасли Андрей Николаевич Козлов там, среди них… Моисей Семенович отворачивается, нельзя думать об этом. Подобные мысли мешают делу. Наверху виднее.
Пять минут – и город позади. Шоссе расчищено ровно до поворота к заводской проходной.
– Божешь мой, неистребима холопская жажда показухи на Руси, – вздыхает Зелен, выбираясь из машины: – Сколько народу выгнал Лисичкин на мороз. Люди вместо работы занимались бутафорией. Стыдно…
– Здесь, Моисей, ты не прав. Новомытлинцы в нашем лице приветствуют партию и правительство. Товарища Сталина приветствуют. Ну перестарались чуток, зато от души… – поучает Микоян.
Гости по живому коридору проходят в цех. Нарком шагает на сколоченный в центре цеха торжественный помост. Зелен и местные руководители за ним. На помосте дощатый стол, покрытый кумачом, бутылка с минеральной водой, два стакана. Один для наркома, второй для его заместителя; руководству губернии смачивать горло не положено. Возле стола – простые стулья. Над помостом нависает портрет Сталина. Самодельную трибуну окружают плотным кольцом мужчины в штатском. Сверлящая сталь глаз, карманы красноречиво оттопырены.
Рабочие аплодируют, кричат. Микоян поднимает руку, дожидаясь тишины, пьет нарзан, прокашливается. Говорит он негромко, со слабым кавказским акцентом. Акцента нарком не стесняется. Сам Сталин грешит тем же.
– Товарищи, наши. братья доблестно сражаются с белофинскими выродками. Немного времени осталось до окончательного разгрома подлого агрессора. Гнусные бандиты, коварно напавшие на нашу советскую родину, получат по заслугам.
– Смерть белофинским гадам! – раздаются возгласы из толпы. Кулаки сжаты, глаза рабочих горят справедливой ненавистью к «интервентам». Микоян поднятием руки призывает к тишине.
– Товарищи, в Карелии сейчас лютые морозы. Ваш спирт помогает бойцам согреться. И от вашего труда, от вашей рабочей сознательности зависят сроки победы. Я приехал к вам по личному поручению товарища Сталина.
Вновь громкие крики, на этот раз восторженные, заглушают оратора. Микоян улыбается, хлопает в ладоши со всеми, умильно пережидая столь естественное восхищение пролетариата своим вождем. Затем досказывает короткую речь и кивает заместителю:
– Артподготовку я провел, теперь ты…
Начальника Главспирта представлять не надо, здесь его знают. О Зелене ходят легенды как о строгом, но справедливом руководителе отрасли. Моисей Семенович не правит в белых перчатках. Он сумеет выполнить операцию любого участника технологической цепочки, от инженера до чернорабочего. И сделает это лучше каждого из них.
