– Ну что же, умер человек. Бывает… Вы его дочка? – спросил низенький мужчина, склонясь над трупом.
– Я его двоюродная внучка.
Затем Марине пришлось снова повторить свой адрес и паспортные данные.
– Как вы вошли? Дверь была заперта?
– Да, у меня есть ключ. Только он плохо открыл. Замок заедал сильно.
– Все-таки открыл, раз вы тут…
Милиционеры обошли квартиру. В кухне остановились.
– Смахивает на разбойное… – оглядывая кухонный погром, высказался низенький в штатском и облизал губы.
– Смахивает, – согласился второй, повыше. – Но старику лет семьдесят пять, мог помереть со страху. Если девчонка заявления не напишет, зачем нам эта волокита?
Низенький, вернувшись из кухни, подошел к шкафу:
– Ничего не пропало?
– Не знаю. Может, бутылочки. У деды большая коллекция.
– Хм, и все полные. Жалко, побил. Можно мне эту «Белую головку»? Я ее в ранней юности очень уважал. Большая два восемьдесят семь стоила.
– Возьмите…
– Спасибо. А вещи все на месте?
– Сразу не скажешь.
– А вы посмотрите. – Он обвел пальцем шкафы и письменный стол, снова облизал губы и причмокнул.
Марина часто убиралась у деды и пропажи не обнаружила.
– Как будто, ничего. Но все перевернуто вверх дном.
– Старики любят иногда покопаться в своих вещах. Поскольку следов насильственной смерти врач не обнаружил, можно предположить, что беспорядок создал сам хозяин. Возможно, он не слишком соображал, что делает. Выпил дедушка…
– Деда Коля никогда не пил! – возмутилась внучатая племянница.
– Раньше не пил, а тут не удержался. Перед смертью старики часто чудят. Распишитесь вот здесь.
Марина расписалась. Она хотела возразить, что еще день назад старик находился в здравом уме и даже шутил. Но милиционер морщил лоб, перечитывая протокол, и она постеснялась. В прихожей раздался топот. Два крепких парня в клеенчатых фартуках по-хозяйски прошли в комнату, привычными отработанными движениями уложили труп на носилки. Развернулись и вышли. За ними проследовала милиция. Девушка осталась одна в пустой разгромленной квартире. Наталья Андреевна приехала через час.
– Почему так долго? – Марина бросилась к маме и прижалась к ней.
– Автобусы не ходили, знаешь же, где я работаю…
– Деду Колю уже увезли.
– Господи, что тут творится. Тащи из ванной ведро, надо быстро все прибрать. Ой, как же мы теперь без него будем… – Мама достала платок и вытерла набежавшую слезу.
США. Калифорния – Нью-Джерси.
2000 год. Февраль
«Бам!» – Мяч на миг замирает в упругой паутине ракетки и возвращается назад, едва не коснувшись сетки. И снова – «бам!». Этот звенящий отскок знает любой теннисист. Только у умелых спортсменов так звучит выстрел ракетки в противника. Весь корпус разворачивается, лишь ноги, присогнутые в коленках, неподвижны, и– «бам» в левый угол корта, «бам» – в правый. В левый, в правый, в левый, в правый… И опять в правый. Противник дернулся, но не достал. Его корпус, по привычке, потянуло влево…
В Калифорнии стоял теплый солнечный день. На кортах университетского городка пахло газонной травой, молодыми крепкими телами и синтетикой покрытий. На трибунах расселась молодежь. Одни жевали сладковатую резину, другие потягивали через пластиковую солому спрайт и пепси. Третьи ничего не пили и не жевали, а развалившись на скамейках, млели под солнышком, задрав ноги кверху. Но все внимательно следили за игрой. Шел финал университетского чемпионата.
Алекс вытер полотенцем вспотевшую грудь, поменял ракетку и не спеша побрел по корту. Небрежная поступь спортсмена маскировала внутреннее напряжение перед битвой. Ему предстояло сыграть гейм на своей подаче, что давало шанс закрепить успех.
– Мистер Алекс, извините, пожалуйста, но вам срочная телеграмма.
– Мне? – Студент калифорнийского университета не привык, чтобы к нему столь солидно обращались.
– Да, вам, мистер Слободски.
– Нельзя ли после сета. – Алекс смотрел на полненького румяного господина, вспоминая, где видел его раньше. И вспомнил. Перед ним стоял местный представитель дедушкиного концерна, в офисе которого студент получал родительскую стипендию.
– Это очень важно, мистер Слободски. Вы понимаете?
Как не понять. Телеграмма сама по себе значила нечто необычное. У молодого человека имелся мобильный телефон, а в общежитии стоял компьютер. Ему или звонили, или передавали сообщения по электронной почте. А тут телеграмма… Алекс взял бланк: «Мой мальчик, перевожу весь свой капитал на твое имя. К тебе переходят наши заводы, пакет акций компании и сеть магазинов. Срочно вылетай в Форт-Ли». Телеграмму подписал дед.
Пауза на корте затянулась. Обеспокоенный заминкой, к Алексу подбежал его приятель и секундант Майкл Левин:
– Что случилось, парень?
Алекс протянул другу телеграмму.
– Ничего особенного. Просто я, кажется, стал миллионером. – В голосе сокурсника ни радости, ни волнения Майкл не заметил. Он пробежал глазами текст и растерянно спросил:
– Ты остановишь матч?
– Не беспокойся, старина, гейм на своей подаче я не отдам, – ответил спортсмен и занял место на площадке.
Гейм Алекс выиграл, а с ним и игру. Весть о том, что на корте орудует вновь испеченный миллионер, быстро пронеслась по трибунам. Зрители состояли из студентов, и все здесь друг друга знали. Победный кросс Алекса болельщики встретили овацией. Героя обступили.
– С тебя вечеринка, – потребовал розовощекий конопатый толстяк Дэвид.
– Подари миллиончик команде «Черных козлов», – крикнул темнокожий атлет Гобби Свинг.
– И купи, наконец, слона для университетского зоопарка, – добавила очкастая малышка Рози.
– Будет, ребята, все будет… Только сначала смотаюсь домой. Обидеть дедушку я не могу.
Быстро смыв в душевой победный пот, чемпион переоделся, схватил сумку с набором ракеток и побежал к машине. Открытый «Мустанг» рванул со стоянки и, вылетев на трассу, помчался к аэропорту. Вечером парень уже входил в сад дедушкиного особняка в Форт-Ли.
Дверь молодому хозяину открыл Семен Григорьевич. По покрасневшим глазам работника и непривычной тишине в доме Алекс понял – случилась беда.
– Старый дурень перенес удар. Старайся его не волновать. Он в сознании, но очень слаб, – предупредил слуга. Алекс отдал ему сумку и побежал на второй этаж.
Иван Алексеевич сидел на огромной постели, обложенный подушками. Казалось, что мощный седой богатырь задумался или задремал. На его загорелом лице с крупным носом и усами запорожца болезнь никак не отразилась. Если бы не группа медиков со своими приборами, трубками и проводами, Алекс мог подумать, что дед его разыграл. Старший из Слободски умел пошутить и, случалось, делал это зло.
