110
Орхидия испарилась. Несколько минут спустя вернулась и сообщила:
– Внутри дети, магистр и еще дюжина человек, в основном мертвых или умирающих. Ваша Машего была истинным мастером меча.
Я поднял руку на случай, если кому-то хотелось применить стандартную стратегию Гаррета и вломиться в особняк, круша все на своем пути. Меня посетило предчувствие, что на этот раз хитрость может оказаться более уместной.
– Магистр воздвиг впечатляющее заграждение из предупреждающих заклинаний и магических ловушек, а также старых добрых механических капканов. И расставил по окрестностям серых крысюков с горгульями. Однако крысюки сбежали.
– Они сбежать при появление Эсте-Огонь и Грязный Человек, – ответил Доллар Дэн. – Не сообщить начальство, что уходить.
Возможно, от некоторых угроз мы избавились.
Теперь судьба серых целиком и полностью зависит от снисходительности Джона Растяжки.
Терпеливые спутники выслушали Орхидию молча, не задавая вопросов. Даже я помалкивал, хотя и удивлялся, как ей удалось провести столь тщательную разведку за то короткое время, что она отсутствовала.
Магия, как сказали бы крысюки.
Я решил, что она точно является воплощением Энма Аи. Смерть проникает повсюду незаметно, пока не коснется кого-нибудь.
Я утратил контроль. Эта операция уже не была моей. Теперь она принадлежала Черной Орхидее. А мы превратились в ее группу поддержки. И меня это полностью устраивало. В данный момент. Черная Орхидея обладала необходимыми инструментами. Обладала навыками. Ее присутствие делало более многообещающим даже центральный замысел моего плана. Она была способна на большее, чем кто-либо из нас.
Возможно, судьба оказалась на моей стороне. Возможно, не все боги постоянно точили на меня зуб. Возможно, мне только что случайно выпад удачный божественный расклад.
– Горгулий нужно обезвредить, – сказала Орхидия. – Иначе они останутся у нас за спиной, а эти твари видят в темноте лучше, чем люди, собаки и крысюки. Ждите здесь.
Леди дематериализовалась прежде, чем я успел спросить, что она собирается делать.
Была у меня одна мысль. И она мне не нравилась.
Морли бы и глазом не моргнул. Он бы сам так поступил, если бы принимал решение. Мой друг не любил оставлять противника за спиной. Его порог моральных колебаний ниже, чем мой.
Он сделал едва уловимый жест. Лунный свет позволил мне заметить его. Я кивнул и привлек внимание Майкона.
– Еще раз, дружище. Ты собираешься помочь расстроить планы Безмы?
Он снова ответил утвердительно, но я не чувствовал в нем убежденности. Он не хотел предавать кузена, несмотря на всю его неприглядную амбициозность. До конца не верил, что мы хотим лишь остановить Ритуал, спасти детей и расстроить турнир.
То, во что он верил и даже чего хотел, уже не имело значения. Пока я отвлекал его, Морли забрался в гроб. Майкон же думал, что гроб пуст. Отчасти его дискомфорт был вызван страхом перед реакцией Безмы, когда тот откроет гроб.
Когда мы в последний раз проворачивали этот фокус, в гробу лежал очень голодный вампир.
Вернулась Орхидия.
– У нас могут быть проблемы. Кто-то нейтрализовал двух горгулий прежде, чем я до них добралась. – Она описала хрупкие тела, разорванные в клочья. – Остальные сбежали, надеюсь, не предупредив Мейнесса Сторнса. Гаррет, похоже ваша милашка включилась в игру. Какой бы симпатичной она ни была, образцом добродетели ее не назовешь.
– Она тоже шинигами?
– Что?
Я решил не говорить даме, что считал ее одержимой духом смерти.
– Не важно. Давайте займемся тем, зачем сюда пришли. С прочим будем разбираться по мере необходимости.
Блондинка и ее приятель не могли представлять угрозы. У них уже было множество шансов сделать мою жизнь ужасной и опасной. Они ими не воспользовались.
А вот можно ли назвать их нашими сторонниками – совсем другой вопрос.
Пока Орхидия охотилась, в доме Хаузера зажглись огни. Рассредоточенные по первому этажу, они слабо светились сквозь заколоченные окна. Похоже, кто-то запалил полдюжины масляных ламп с плавучими фитилями. Я похлопал Майкона по левому плечу.
– Пора.
Он не хотел идти. Я его понимал. Он оказался между молотом и наковальней. И выбраться мог только посредством предательства, причем ошибка в выборе стороны гарантированно стала бы роковой. А правильный выбор давал слабый шанс на жизнь в неизбывном позоре.
– Не слишком рано? – спросил он.
– А разве вы не опаздываете?
Если бы его миссия прошла успешно, он бы давно прибыл сюда со Страфой.
– Ладно. Иду. – Но не успел он пошевелиться, как Орхидия крепко поцеловала его – смертельный психологический удар. Майкон не нуждался в напоминаниях о том, каким может оказаться следующий поцелуй.
Призрачная надежда. Черная Орхидея могла простить его участие в заговоре, погубившем ее детей. От него требовалось лишь…
Я не сомневался, что он не имеет отношения к этим смертям. Скорее всего, кузен держал его в неведении, чтобы совесть не заставила Майкона совершить неудобный поступок.
Я также не сомневался, что Черную Орхидею не интересовала его невежественная совесть. Я сам не видел никакой возможности прощения.
– Бегом, – прошипел я.
Майкон сдвинулся с места.
И мы все тоже.
Крысюки толпились в тенях, где, как выяснилось, общались с обычными крысами, выясняя обстановку.
Черная Орхидея снова исчезла. Я бы на ее месте остался рядом с Майконом. Быть может, она находилась так близко, что у него не будет шанса выдать Безме масштабы надвигающейся опасности – если ему хватит глупости попытаться.
111
Шум из фургона… Морли. Сконфуженный и несчастный.
– Гаррет, – прохрипел он. – Я не могу. По-прежнему не выношу тесные пространства. Извини.
Значит, психологически он еще не полностью оклемался.
– Я сам это сделаю. Оставь мне игрушки.
Минуту спустя я лежал в гробу. Морли закрыл крышку и натянул на нее одеяло. Я начал трястись.
У меня тоже проблемы с темными, тесными местами. И еще большие проблемы – с преждевременным размещением в гробу. Чтобы справиться с паникой, я забормотал успокаивающую мантру, которую использовал в дни войны.
Все закачалось и сдвинулось. Фургон тронулся.
О, как я надеялся, что Майкон Д. больше боится Черной Орхидеи, чем Мейнесса Б.!
Это вовсе не казалось такой блестящей идеей теперь, когда я сам вырядился в сосновый смокинг. Несмотря на все усилия, значительная часть моего сознания продолжала прокручивать моменты, которые могли пойти не так, причем некоторые идеи выглядели настолько неправдоподобно, что я поразился собственной способности воображать столь удивительные катастрофы.
