Фургон остановился. Похоже, мы прибыли к двери логова магистра Безмы, в прошлом – особняка Хаузера.
Слышимость в гробу оказалась на удивление хорошей.
На прибытие Майкона отреагировали два человека. Позже я узнал, что ни один из них не был стариком с взъерошенной шевелюрой и огромной бородавкой. Первый оказался серым крысюком. Второй, человек, спросил:
– Что тебе здесь нужно, малявка?
– Это ты, Майкон? – крикнул кто-то из глубин дома. – Почему так долго?
– Меня чуть не поймали. Дважды. В первый раз – на кладбище. Ты знал, что там полно бездомных собак?
– Ты достал это? – спросил голос.
– Достал. Но…
– Превосходно. Сегдвэй, Костяк, помогите Майкону и Цыпочке. Злобный Лин, увези фургон, как только они выгрузят гроб. Оставь его не ближе чем в миле отсюда и не возвращайся.
Злобный Лин промямлил нечто, звучавшее так, словно он крайне рад возможности уехать и готов использовать ее как можно скорее.
Он явно был любимчиком богов – при условии, что Орхидия его проглядит.
Задержавшиеся негодяи, очевидно, будут праздновать Все души на нижней стороне великого жизненного раздела.
Гроб накренился и качнулся. Изножье поднялось. Я ударился головой о голое дерево. Было очень больно. Но я проявил стойкость – не рявкнул и не взвыл.
Я услышал, как фургон покатился и через несколько секунд снова остановился. Злобный Лин замер от ужаса, уловив запах, долетавший из сгустившейся темноты, где Джон Растяжка с друзьями общались со своими шпионами, обычными крысами.
Потом Злобный Лин отчетливо продемонстрировал свои намерения, сделав широкий шаг в сторону от дома, где только что скрылся гроб. С этого момента он не имеет к происходящему никакого отношения. Он исчезнет, и больше никто его не увидит. Фургон снова тронулся.
Я не сомневался, что когда-нибудь Джон Растяжка нанесет ему визит.
Чем занята Каштанка с девочками? Как и все женщины в моей жизни, за исключением Хагейкагомей, они, вероятно, оказались умнее меня и затаились. Черт, похоже, даже Порочная Мин обошла меня по сообразительности.
– Поставьте на эти стулья, – произнес голос.
Гроб накренился, качнулся и опустился на что-то зловеще заскрипевшее. Я услышал звуки, словно кто-то пытался возбужденно говорить сквозь кляп. Кивенс, причем скорее разозленная, чем напуганная.
Это хорошо, при условии, что она сможет контролировать свой гнев.
Я попробовал представить, сколько вокруг людей и где они находятся. Время полужизни элемента неожиданности крайне невелико. Мне нужно будет удерживать всеобщее внимание достаточно долго, чтобы Черная Орхидея смогла нанести удар. Но наши будущие жертвы не проявляли склонности к сотрудничеству. Хранили молчание, не выдавая себя.
Тот, кого я посчитал магистром Безмой, сказал:
– Что-то идет не так. Я это чувствую, Майкон. Ты что-нибудь видел? Что ты на нас навлек?
– Я видел крысюков.
Чистая правда.
– Они свои. Люди Злобного Лина. Дело не в них. Есть что-то еще. Но крысюки и драконы предупредили бы нас, верно?
Он говорил сам с собой.
– Мейнесс…
– Ну ладно, ладно. Ты нервничаешь. Ты расстроен. Ты на это не подписывался. Я понимаю. Но прояви чуточку терпения. Завтра будет совершенно новый день.
Раздался другой голос. Магистр ответил:
– Я могу лишь повторить то, что уже говорил. С наступлением полуночи все изменится. С наступлением полуночи я получу силу исцелить всех нас. Но не раньше.
Неразборчивый голос стал громче и раздраженнее – видимо, он принадлежал кому-то, чей раненый друг не имел шансов дотянуть до полуночи.
Начались разговоры. Произошла потасовка. Похоже, бунтарь заплатил обычную цену неудачи. Или перестал иметь значение для магистра Безмы – который, в свою очередь, отвлекся от забот по поводу нависшей над ним угрозы.
Он закончил противостояние воплем:
– Майкон, куда ты собрался?
– Э-э… Я хотел выйти наружу осмотреться, проверить, не привлекли ли мы внимания.
Даже я на это не купился, а ведь я лежал в гробу, полупридушенный паникой – поскольку лежал в гробу, – и не мог видеть лицо Майкона. Насколько менее убедительными показались его слова тому, кто знал брата всю жизнь?
– Без тебя я с этим не справлюсь, Майкон. – Мольба и угроза, причем последнее возобладает. – Так что иди сюда и помоги.
Теперь у Майкона остались место в партере да надежда, что неприятности, которые он приволок на хвосте, помогут ему выбраться из глубокой задницы.
Я подозревал, что беднягу так или иначе надуют. Он был из тех парней, что вечно оказывались в неправильных местах.
Время шло быстрее, чем казалось в гробу, и магистр Безма торопился взяться за дело. Он начал раздавать команды. Зашаркали ноги. Заскрипела и застучала мебель. Люди переругивались. Люди жаловались. С Кивенс соскочил кляп, и она стала крайне разговорчивой. Девчонка была в хорошей форме, вовсе не напугана, как следовало бы. Но я не услышал ничего, что подсказало бы мне состояние Кипа. Кивенс его не упоминала, и я встревожился.
Легкие пути не для меня. Я узнаю новости – хорошие или плохие, – как только снимут крышку.
Рядом со мной что-то зашептало. Что-то пересекло мою грудь, словно марширующий таракан. Я с колоссальным трудом удержался, чтобы не завизжать, как паникующая девчонка.
Что-то находилось в гробу вместе со мной.
112
Я не потерял голову. Не было повода. Фиолетовые искры выдали природу моего соседа.
Как, черт побери?..
Когда мы с Морли менялись. Должно быть, в тот самый момент.
Однако это не имело значения, верно? Важнее тот факт, что теперь гроб содержал двойную порцию неприятностей для того, кто снимет крышку.
Могла ли Тара Чейн устроить розыгрыш? Иначе зачем подсаживать ко мне эту тварь? Разве что гроб являлся единственным способом провести ее мимо заклятий и ловушек магистра Безмы.
Кивенс начала вещать про жестокое обращение, изрыгая жгучие угрозы, поскольку кто-то дурно обращался с кем-то без сознания. Она ни разу не упомянула свою жуткую бабулю. У девчонки был характер.
Магистр Безма продемонстрировал собственную никчемность, издеваясь над ней.
Майкон отругал его за то, что он задирает девочку.
Я был доволен, в определенных пределах. У человека в гробу они довольно-таки ощутимы.
Все эти вопли сообщили мне важную информацию: Кип Проуз жив и, возможно, здоров, хотя и слегка без сознания.
Безма прикрикнул на кого-то, чтобы аккуратнее рисовал эти чертовы линии. Творилось ритуальное действо. Кивенс сыпала вопросами, словно ребенок на экскурсии, а не девица на алтаре, которую вот-вот принесут в жертву тьме.
