Вцепившись в седло и поводья, я ждал черного мгновения, когда моя лошадь совершит задуманное.
Это прописная истина. Иногда «они» действительно выходят на охоту за тобой!
Возможно, кобыла работает на людей, пытавшихся убить меня в последние дни.
Я занимался своими нервами, используя релаксационные техники, которые освоил, еще будучи национальным героем на боевой подготовке. Часть внимания я уделил преимуществам высокой точки обзора.
В дни, когда, как сегодня, дождь лишь грозится пойти, танферские улицы забиты людьми, хотя к ночи некоторые районы полностью вымирают. В светлое время легко следить за человеком в суматохе, особенно если он возвышается на конской спине. Но профессиональный глаз способен выявить преследователей. Это люди, которых часто замечаешь и которые проявляют недовольство по отношению к тем, кто замедляет их передвижение параллельным тебе курсом.
Сотрудничество с умными собаками также приносит пользу. Они начеку, когда ты занят тем, что жалеешь себя.
Похмелье и лошади. Куда уж хуже?
Разумеется, есть куда.
– Леди Тара Чейн, за нами следят. И вовсе не ангелы-хранители.
– Просто Тара Чейн. Титулы слишком громоздки.
Я крякнул.
– Я не удивлена. Твой партнер предупредил, что за нами могут шпионить. Он почувствовал наблюдателей, которые находились слишком далеко, чтобы их прочесть. Это друзья или враги? С врагами веселее. Охранники? Вокруг много крысюков.
Ее тон свидетельствовал о том, что внимание плохих парней ей особенно льстит.
– Не знаю. Насчет крысюков вы правы. Но мне они незнакомы. Они серые. Джон Растяжка отправил бы парней, которых я знаю. Своих собственных.
Людей я тоже не опознал.
Шпионы держались особняком и, судя по всему, не подозревали друг о друге.
Я. Я. Я был не один. Некоторых людей интересовала Лунная Гниль. Каждый из нас мог иметь своих преследователей.
Проклятие, даже за этими странными собаками мог кто-то следить. А может, они были агентами, в чью задачу входило разоблачить заговор лошадей.
Хотя должен признать, лошадиный заговор – это натяжка, даже в бесконечной вселенной.
На следующем перекрестке Лунная Гниль изменила маршрут.
Она не желала привести шпионов к Тривиасу Смиту. И еще меньше меня хотела, чтобы кто-то присутствовал при передаче маячков. Бессмысленно производить какие-либо манипуляции с мечами, если у негодяев-заказчиков возникнут подозрения.
Кобыла топала под прикрытием мерина, намеренно равнодушная, пытающаяся просто пережить еще один день. Я задумался, не была ли она слепой и не ориентировалась ли по звуку и зловонию.
От монстра Тары Чейн определенно воняло лошадью.
55
Лунная Гниль направилась к Аль-Хару, к тому самому входу, которым воспользовался я. На посту обнаружилась уже знакомая нам девица. Хеления напоминала загнанную кобылу.
– Надеюсь, тебе было хотя бы вполовину так весело, как кажется, – не удержался я.
– Я тоже на это надеюсь. Но мои надежды слабы. Я почти ничего не помню после вашего прихода. Проснулась в собственной постели, одна, но не помню, как там оказалась. И не знаю, что случилось с Мерри. Он не явился на работу. Почему вы пришли?
– Из-за прилипал.
– А?
Тара Чейн слушала и наблюдала, но не произнесла ни слова. Странно. До сих пор ее язык трудился без остановки. Я рассказал Хелении о преследовавших нас людях, не упомянув места нашего назначения. Добавил, что подумал, что Стража может ими заинтересоваться. Я все еще объяснял, когда рядом с нами остановился Мишень в компании полудюжины здоровяков, чтобы получить указания, прежде чем ринуться на улицу. Как Хеления вызвала их? Это умение стоит взять на заметку. И почему она это сделала, ведь я не успел закончить историю своих страданий? Потому что знала, что Лунная Гниль привыкла к первоклассному сервису?
В этом я сомневался.
Здесь была территория Релвея.
Этот дьявол самолично вышел к нам. Мне пришлось повторить основные пункты. Тем временем Мишень со товарищи просочились наружу.
Я заканчивал свой печальный рассказ, когда прибыли заключенные, трое мужчин и женщина.
– Крысюки разбежались, как крысы, босс, – провозгласил Мишень, гордясь своим остроумием. – Их пугает даже близость нашего заведения.
– Они были серые, – напомнил я Релвею. – Не подчиненные Джона Растяжки.
Кустистые брови маленького мерзавца взлетели вверх.
– Да?
Он явно ожидал услышать признание.
– Мне нужно, чтобы кто-то передал сообщение Пулар Паленой.
Кажется, это был способ не признаваться в связях с нежелательными элементами.
– Разумеется. Мишень, займись этим. Хеления, дай мистеру Гаррету все необходимое для письма. – Он подавил самодовольную ухмылку. Потом набросился на пленников, выделив мужчину и женщину: – Вы двое. Я думал, что вчера ясно выразился.
Тут я наконец распознал великолепно замаскированного Престона Уомбла. Значит, женщина была его привычной спутницей, Элоной Мьюриэт, одетой бездомным беженцем. Тряпье скрывало ее истинный облик. На оживленной улице она бы не привлекла внимания.
Почему же она не оправдала своей репутации неуловимой?
Эта мысль пробудила во мне любопытство, каким образом людям удавалось с такой легкостью следить за мной.
Итак. Друзьям Уомблу и Мьюриэт незаметно прицепили хвост, когда поймали в прошлый раз. Я тоже обзавелся хвостом, возможно, не одним, после того как мы со Страфой впервые посетили особняк Метательницы Теней.
Подобралась ли Маленькая Блондинка достаточно близко? Нет. Крошка Му? Она дважды на меня налетала, но Метательница Теней утверждала, что девчонка не имеет отношения к турниру. Я посмотрел на собак, тихо державшихся поблизости. Обвинить Каштанку тоже не удастся.
Когда или как, значения не имело. Нейтрализации будет достаточно.
Хеления отвела меня туда, где я смог набросать записку Паленой, в которую наверняка засунет нос Мишень. Я перечислил факты. Неизвестные крысюки преследовали меня. Серые и, судя по всему, недружественные.
Джону Растяжке будет интересно. За мной шпионили не его люди. Следовательно, кто-то рискнул вызвать его гнев.
Джону Растяжке не бросали вызов с тех пор, как он стал главным. Крысюкам нравились его методы.
Лунная Гниль продолжала помалкивать, но пристально смотрела на Релвея. Ее довольная улыбка говорила всем и каждому, что начальник был открытой книгой. Сам Релвей проявлял дискомфорт, а значит, даже он опасался обитателей Холма, осмеливавшихся смотреть ему в глаза.
