– Вы злюка! – не сдержался я.
– Это еще цветочки.
Я надеялся никогда не оказаться в ситуации, в которой эти слова смогут повлиять на мое благосостояние. А потом задумался, не пыталась ли она провернуть в моей голове то же самое, что только что проделала с моей соседкой.
Возможно. Тара Чейн была прирожденной леди-вуду. Она занималась этим с младенчества. И взялась за меня в тот самый момент, когда мы познакомились.
– Интересно, что там произошло, – сказала она. – Я имею в виду, на Холме. Учитывая, во что мы ввязались.
Кажется, она снова играла со мной в какую-то игру.
– Мы собираемся выяснить?
– Вряд ли. Нас ждет Маришка.
Мы шли не в сторону Холма. Тьфу, мог бы и сам догадаться.
Я устал.
И мне предстояло устать еще сильнее. Или активнее.
– Мы снова не одни, – сказала Тара Чейн. – Снова.
– Снова?
– Снова.
Я вздохнул.
– Есть идеи, кто это?
– Может, кудряшка.
Я видел только темноту.
– Не крысюки? Не красные береты?
– Они решили, что мы на сегодня закончили.
– Почему этот ребенок так нами интересуется?
– Хороший вопрос. Будем надеяться, нам выпадет шанс его задать. – И спустя несколько секунд: – Думаю, с ней большой монстр. Или кто-то, проявляющий интерес.
Я подозревал, что «большой монстр» всегда поблизости, видим мы его или нет.
Это ее Смертный компаньон? Или Ужасный? А где же еще один член команды?
82
Маришка Махткесс не сидела на месте. Мы шли и шли, но так и не догнали ее. Всякий раз, когда Лунная Гниль думала, что цель близка, выяснялось, что Маришка скрылась.
– Она просто осторожничает, – сказала Тара Чейн. – И чего-то ждет. В конце концов она остановится.
Мы вломились в пару перевалочных пунктов Маришки. Там никто не жил. И не было ничего интересного.
Последний выглядел так, словно его уже обыскали.
– Возможно, Операторы перешли в панический режим, – заметила Тара Чейн. – И Маришка – не единственный преступник в бегах.
– Значит, мы хорошенько их встряхнули.
– Может быть. Я на это надеюсь. Но склонна предполагать, что кто-то, знакомый с Черной Орхидеей, узнал ее почерк. Орхидия Хедли-Фарфоул вызывает намного больший страх, чем кто-либо из нас. Она даже страшнее Констанции.
– Ох!
Это было действительно страшно.
– Именно. Каждое слово про Орхидию – правда. Она настолько ужасна, насколько может представить твое воображение, – и еще немного. В отличие от Констанции, по ее внешности этого не скажешь. Констанция хочет, чтобы ты сразу понял, что она – ходячий ужас и что единственное безопасное место – там, где ее нет. Но встретив на улице Черную Орхидею, ты просто скользнешь по ней взглядом… хотя реальные шансы на это низки. Вернувшись из Кантарда, она сделалась отшельницей.
Это не редкость. Танфер – огромный, бурлящий, шумный метрополис, однако в действительности ты видишь лишь небольшую часть его обитателей. Среди них есть дневные и ночные, утренние и сумеречные, и все они образуют собственные кланы. Есть люди и нелюди. Каждая родственная группа составляет город в городе. А еще есть те, кто вернулся домой ущербным, члены кланов, которых редко встретишь. Их тела возвратились, лишившись чего-то, что осталось бродить по горам, и пустыням, и десяти тысячам проклятых тропических островов на юге.
Оно здесь, среди нас, на виду, но невидимое. Любой ветеран сразу узнает его. Однако должен сказать, сам я никогда этого не понимал. Да, война не была приятной. Мы лицезрели мерзкие вещи. Но я вернулся домой, все кончилось, и теперь мне приходится иметь дело с не менее мерзкими вещами.
Полагаю, отчасти причина в том, что я не чувствую себя жертвой. То есть мне попадаются ветераны, построившие карьеру на страданиях от последствий пережитого. Я не говорю, что это неправда. Просто думаю, что некоторые люди подпитываются драмой.
Многое зависит от того, куда повернуто твое лицо. Если вперед – все в порядке, но если назад – дело плохо.
Я снова попался на жуткую уловку с вонзившимся в меня пальцем Тары Чейн.
– Сможешь удержаться от посещения Страны фей на случай, если нас атакуют?
– Э…
– Так я и думала. Начинаю подозревать, что было бы безопасней работать в одиночку.
Каштанка засопела. Сначала я решил, что это грубый ответ, однако трусившая впереди псица-разведчица остановилась, уставившись на скопление неестественно плотных теней. Ее шерсть поднялась дыбом, она оскалила зубы, но не зарычала. Пока.
– Аргумент принят, – насмешливо сказала Тара Чейн. – У тебя действительно есть более надежная охрана.
Что бы там ни затаилось, мои девочки не испугались. Помощница сдвинулась влево, другая безымянная псица – вправо, а Каштанка, словно настоящий морской пехотинец, почесала вперед прямо по центру. Все три яростно взрыкнули.
Лунная Гниль вызвала свою призрачную многоножку. Можно было подумать, что в безлунную ночь тварь окажется невидимой. Но нет. Когда она не шевелилась, темно-синее пятно действительно сложно было заметить, однако в движении существо сверкало тусклыми фиолетовыми огнями. На большой скорости из него сыпались маленькие пурпурно-лиловые искры. Хвосты из этих волшебных искр быстро потянулись к темному саду. Кажется, наш потенциальный противник не знал про арсенал Лунной Гнили.
Собаки остановились, затем уселись. Они не видели необходимости подходить ближе, подвергаясь риску стать жертвами сопутствующего ущерба.
83
– Ты знаешь этого человека?
На воздетых пальцах левой руки Лунной Гнили угнездился шарик света. Он испускал тусклое зеленоватое мерцание, напоминавшее светлячков. Правой рукой она прижимала к лицу надушенный платок. Ее глаза слезились.
– Его зовут Трибун Фелльске, но люди прозвали его Лазутчик Фелльске. Он главный шпион Танфера. Наблюдал за мной – или нами – время от времени, еще до смерти Страфы. Его трудно выследить и невозможно поймать.
– Когда-то все случается впервые.
– Надо полагать. Его слабость – запах. По нему можно узнать, что он поблизости. Или был поблизости. Сам Лазутчик его не замечает. Словно у него всю жизнь была аллергия на мыло. Возможно, теперь его отношение к гигиене изменится.
Хотя маловероятно. Ему уже преподавали подобные уроки, и все зря.
– Остается только молиться.
– Он ведь не умер?
Мои счеты с Фелльске были не настолько серьезными.
