Он неохотно положил нож ей на ладонь.
Пленница сжала нож и, прежде чем он успел отреагировать, сделала небольшой разрез на подушечке большого пальца.
— Что ты… — Гневный возглас Стикса оборвался: ручеек сладкой человеческой крови пересох, а рана сразу же зажила. Разрез не был глубоким, но ни один смертный не смог бы излечиться с такой скоростью. Стикс поднял глаза и всмотрелся в пленницу с пытливым вниманием: — Ты — не совсем человек.
Похоже, ее это утверждение не слишком обрадовало. Кажется, она предпочитала быть простой смертной среди миллионов таких же.
— Я не знаю, что я такое. Настоящий выродок. — Она пожала плечиком. — Вы не можете себе представить, из скольких семей опекунов меня выкидывали, увидев мой скромный трюк с заживлением.
Стикс взял ее руку и поднес к самому носу. Он чутко принюхался, но снова не смог почувствовать ничего, кроме аромата цветов и человеческой крови.
— У тебя есть другие необычные свойства?
Она выдернула руку из его пальцев и вцепилась в одеяло, которое начало очень маняще соскальзывать. Но Стикс успел почувствовать, как бешено ускорился ее пульс.
Он сумел спрятать довольную улыбку.
Отлично. Вампиру не полагается оставаться одиноким в столь остром и яростном влечении.
Он снова скользнул взглядом по ее изящному личику в форме сердечка.
Она едва заметно вздрогнула и вдруг прищурилась:
— Эй, погодите! Насколько странной вы меня считаете?
Он пожал плечами:
— Ты еще не ответила на мой вопрос. Я ничего не могу объяснить, пока не буду знать больше.
Она прикусила нижнюю губу, а потом неохотно признала справедливость его слов.
— Я сильнее и быстрее большинства людей…
— И?..
— И… я не старею.
А вот это его действительно удивило.
— Сколько тебе?
— Мне тридцать, но выгляжу я точно так же, как выглядела в восемнадцать. Может, это просто хорошие гены, но я так не думаю.
Стиксу пришлось поверить ей на слово. Она показалась ему юной и невинной, но вампиру всегда трудно определить возраст смертного. Несомненно, из-за того, что время для вампиров ничего не значит.
— В тебе наверняка есть хотя бы часть крови демонов, — хмуря брови, признал он. Странно, что он не ощутил никакого намека на смешанную кровь. Полукровки редко обладали всеми способностями своего родителя-демона, но вампир все равно мог определить, что перед ним не совсем смертный. — А кто твои родители?
Ее бледное лицо стало бесстрастным и непроницаемым.
— Я их никогда не знала. Меня отдали под опеку еще младенцем.
— У тебя нет родных?
— Нет.
Стикс нахмурился.
Пожалуй, в этом и кроется причина столь упорного стремления Сальваторе заполучить ее. Необходимо выяснить, порождением какого именно демона она является, и какое значение это может иметь для веров.
Заброшенная гостиница в южной части центрального Чикаго плохо подходила для монарха.
Крыша протекала, окна растрескались, и в помещениях держалась такая вонь от человеческой жизнедеятельности, что даже самого закаленного оборотня начинало тошнить.
Плюсом было то, что мутировавшие крысы исчезли за считанные дни после их приезда, а немногочисленных людей которых отчаяние заставляло искать убежище в развалинах, легко прогнали «дикие собаки», бродившие по узким коридорам.
Выбрав для себя самую большую комнату, Сальваторе Джулиани передвинул тяжелый письменный стол к окну, которое выходило на гадкую улицу города.
На дальнюю стену был повешен большой план улиц Чикаго, а под рукой у Сальваторе находился деревянный стеллаж с ружьями, пистолетами и острыми ножами. На столе были разложены фотографии Дарси Смит — целая дюжина.
Перед Сальваторе стояла цель. Цель, которой он должен добиться, невзирая на то, скольким волкам, смертным или вампирам придется при этом погибнуть.
Машинально погладив пальцами снимок, запечатлевший Дарси идущей по улице, Сальваторе резко поднял голову, уловив приближающийся запах полукровки.
В сообществе веров полукровки были низшими существами. К ним принадлежали оборотни, которые когда-то были людьми, но изменились после укуса. А чистокровными считались те веры, что родились от двух родителей-оборотней. Способностями они намного превосходили полукровок. Они были быстрее, сильнее, умнее. А еще они могли управлять своим преображением, если Луна не была полной.
К несчастью, чистокровных веров осталось очень мало — и даже полукровок создавать стало труднее. Яд, превращавший человека в вера, был смертельным для большинства смертных, и только единицам удавалось выжить. За последние сто лет перестали появляться даже эти единицы.
Необходимо что-то предпринять, пока веры не вымерли полностью.
Вот почему Сальваторе отправили из Рима в Америку. Он должен не допустить исчезновения веров. И для осуществления одной части этого плана нужна была Дарси Смит.
Ему необходимо ее заполучить. И срочно.
Дверь открылась, и в комнату вошла полукровка, приближение которой он почуял.
Она была поразительно хороша. Высокая, гибкая и сильная, она обладала густыми черными волосами, которые ровным занавесом падали до талии, и чуть азиатскими чертами лица, только усиливавшими впечатление экзотической красоты. Сейчас на ней был лишь тонкий пеньюар из малинового шелка.
С момента приезда Сальваторе в Америку красавица делила с ним постель.
А почему бы и нет?
Она была красивой, страстной и необузданной в постели. Он не раз просыпался покрытый глубокими царапинами и следами укусов.
Тем не менее ее общество начало ему приедаться. Несмотря на все ее чары, она совершенно не понимала, какой тяжкий груз ответственности лежит на нем, а ее собственнические ухватки становились все заметнее и уже начали его раздражать.
Он не будет принадлежать какой-то полукровке. Он — чистокровный вер. И его подруга может быть только чистокровной.
Тряхнув волосами, Джейд грациозно прошла через комнату и остановилась напротив его стола.
Она не поклонилась. Сальваторе мысленно отметил это. Полукровка начала вести себя чересчур вольно. Наверное, пора ей напомнить о том, кто он такой.
— Гесс вернулся, милорд, — промурлыкала она таким тоном, который любого мужчину заставил бы думать о постели.
Сальваторе откинулся на спинку кресла:
— Пришли его ко мне.
Джейд позволила своему взгляду скользнуть по его тонким смуглым чертам и темным волосам, стянутым в конский хвост.
Ее губы изогнулись в жадной, хищной улыбке.
