— Извини, но я не имею привычки слушать незнакомых мужчин, которые преследуют меня на улицах Чикаго.
— Очень жаль. Тебе пора вернуться в семью.
Семья!
Сколько лет Дарси безостановочно мечтала о семье?
Она резко потянула свои оковы.
— Забавно! Почему-то я не настроена стать блудной дочерью. Может, это из-за того, что я прикована к кровати?
— Ты достаточно скоро получишь своего откормленного теленка, дорогая моя, но сначала тебе придется доказать, что ты готова занять свое положение среди оборотней, — насмешливо проговорила София.
— Я вряд ли могу занять положение, о котором ничего не знаю.
— Да, плохо, что ты выросла не среди своего народа. — София страдальчески вздохнула. — Твое полное невежество относительно наших обычаев все усложняет.
— Плохо? — Голос Дарси перешел на низкие тона, став яростным рыком. — Плохо, что меня украли в младенческом возрасте, а потом перекидывали из приюта в приют, пока я не оказалась на улице? Плохо, что я тридцать лет чувствовала себя выродком, постоянно избегала других людей и гадала, что, к черту, со мной не так? Плохо, что я узнала о своей сущности от незнакомца? Я бы сказала, что это немного больше, чем просто плохо.
София шагнула к кровати.
— Господи, прекрати ты дуться! У всех нас жизнь собачья! Единственное, что важно, — это то, что ты вернулась туда, где должна быть. — Она раздраженно напряглась, услышав, что Дарси снова коротко хохотнула. — Что тут смешного?
Дарси тряхнула головой.
— Я просто вспомнила старую поговорку.
— Что еще за старая поговорка?
— Поосторожнее с желаниями.
София не сразу поняла, что имеет в виду Дарси.
— А! — Ее губы тронула презрительная усмешка. — Сальваторе меня предупреждал, что ты надеешься найти любящую маменьку.
Ну и что, к черту, в этом было плохого? Тебя кормят домашними обедами, бережно укрывают одеялом, нежно целуют в щечку… Дарси поморщилась:
— А вместо этого я получила дражайшую матушку.
София равнодушно пожала плечами:
— Наверное, ты права. Знаешь, я на самом деле не такая уж отвратительная личность, но готова признать, что не особо стремилась быть матерью. Мне всегда казалось, что это ужасно скучное и неблагодарное дело.
— А как же любовь твоих детей? Она ведь должна чего-то стоить?
— Этого слишком мало. Может, после того, как ты несколько столетий побудешь производительницей, ты меня поймешь.
Дарси сдавленно охнула. Она не знала, что такое производительница, но, судя по всему, ей вряд ли захочется ею стать.
— Производительницей? — настороженно спросила она.
— У чистокровок женского пола есть только одно предназначение — производить столько пометов, сколько физически возможно, — лениво пояснила София.
Глаза у Дарси стали круглыми от изумления:
— Уй! А у вас действительно бывают… пометы?
— Щенки? — София резко рассмеялась. — Нет, наши дети рождаются в человеческом облике. Мы называем их пометом потому, что обычно вынашиваем больше одного ребенка за раз — и, конечно, они действительно обладают кровью волков.
Ну что ж — это было хоть каким-то облегчением. И напомнило Дарси об единственном приятном факте, который еще сохранился во всей этой гадости.
— Сальваторе говорил, что у меня есть три сестры?
— Да.
— Мне можно будет с ними познакомиться?
— Если нам удастся их поймать. — В зеленых глазах сверкнуло раздражение. — Они оказались такой же головной болью, как и ты, милочка.
Дарси разрывалась между чувством облегчения из-за того, что ее бедным сестрам удалось избежать ее собственной судьбы, и сожалением из-за того, что, возможно, она так никогда их и не узнает.
Ей казалось, что иметь сестер просто чудесно.
— А другие были? — спросила она. — Я имею в виду — у тебя было больше одного… помета?
После короткого молчания София снова пожала плечами:
— Я была беременна больше ста раз.
— Боже правый!
— Беременности редко сохраняются. Кроме тебя и твоих сестер, никто больше не выжил.
Что-то похожее на печаль мелькнуло на прекрасном лице Софии, но она моментально спряталась за своей маской сардонического равнодушия.
Дарси задохнулась от невольного сочувствия. Проклятие!
Ей совершенно не хотелось сочувствовать той, которая относится к ней как к вызывающей раздражение вещи, необходимой для осуществления ее планов.
— Прости, — все-таки пробормотала Дарси, не успев остановиться.
— Для оборотней это — правда жизни.
— Почему? — спросила она, вспомнив, что Леве упоминал о том, насколько редки дети у веров. — Почему так много выкидышей?
София нетерпеливо вздохнула:
— Право, дорогая, ты бы включила свои мозги! Ты можешь себе представить, что происходит с телом женщины, когда она превращается?
Дарси поморщилась. Она толком не знала, как именно превращаются, но звучало это не слишком приятно.
— Нет, если честно — не могу.
— Ну, так позволь тебя заверить, что при всем великолепии этого ощущения, процесс происходит очень бурно.
— О!
— Вот именно, «о!». — Мать начала беспокойно шагать по комнате. — По преданиям, в Средние века чистокровка способна была управлять своим превращением даже в полнолуние, так что могла вынашивать детей, не боясь выкидыша. Если это и правда, то эта способность давно утеряна.
— Значит, вам приходится превращаться, хотите вы того или нет?
— В полнолуние — да.
— Тогда как я могу быть твоей дочерью? Я ни разу… не превращалась!
— Это-то и делает тебя такой важной, дорогуша. — Зеленые глаза безразлично скользнули по худенькой фигурке Дарси. — Чистокровка женского пола, которая не превращается. Идеальная машина для размножения.
Машина для размножения? У! Ни за что на свете!
Однако сейчас, похоже, был неподходящий момент, чтобы с этим спорить.
— А почему я не превращаюсь? — вместо этого поинтересовалась Дарси.
— Господи, откуда мне-то знать! — София поморщилась. — Сальваторе перескажет тебе все эти скучные научные подробности. Кажется, это как-то связано с изменением клеток или ДНК…
Дарси не пыталась спрятать свое изумление. Господи! Она уже была готова услышать нечто странное, дикое или даже мистическое. Научных экспериментов в списке ожидаемого не значилось!
