Таким образом, для народа «настоящая» музыка не существует самостоятельно, без правильности антуража.
Но возвращаюсь к Amy Winehouse – нет, она не устраивала на сцене цирк, хотя видочек она себе сконструировала ещё тот. Её движения и манера исполнения мне даже нравятся. Но музыкально это не идёт ни в какое сравнение с её студийной записью на дисках, слушать которую можно с закрытыми глазами, даже не зная, как Amy выглядит. Восхитительная аранжировка, выверенность каждой интонации и звука – всё это делает студийную запись идеалом, к которому никогда «живое» исполнение приблизиться не в состоянии. Все эти концерты unplugged
[74]
и прочие реальности лишь тычут в глаза, вернее в уши, насколько музыкальная жизнь несовершенна и разведена водицей и насколько в то же время искусство науки и техники может создать квинтэссенцию таланта, которая не достижима вне студийной записи.
Можно считать, что в звукозаписывающей студии производится ускоренный и эффективный естественный отбор, в процессе чего собираются воедино все лучшие звуки, – такой отбор в реальной жизни если и происходит, то разово, случайно и если не будет записан, то навеки пропадает и воспроизвести его невозможно. Студийная же запись не позволяет пропасть лучшему и устраняет всё остальное.
Разумеется, мне понятна жажда посещения представлений, хотя бы потому, чтобы посмотреть на плоть и кровь своего кумира, оказаться счастливчиком и получить потную маечку, которую он или она бросит в толпу. Но какое это отношение имеет к музыке? Опосредованное. Через тело исполнителя. Через гандон. А мне нужен контакт без посредников – с самой музыкой. С самим Богом.
Музыка – это самая абстрактная красота и своё совершенство обретает именно в абстрактности цифровой, а не в аналоговой конкретности. В живописи ситуация обратная – написанная картина является совершенством, а технология стремится её воспроизвести с предельной точностью. Таким образом, если в живописи идеальность воплощения первична – в оригинале, то в музыке идеальность воплощена в студийной записи, то есть вторична.
В отличие от абстрактности музыкальной красоты, женская красота – самая конкретная, потребляемая, полезная, ощутимая всеми органами чувств, и потому какое бы то ни было усовершенствование женской красоты (ретуширование, косметика, фото– и видеоманипулирование и пр.) лишь отстраняет её от потребления, от вкушения, ибо настоящее наслаждение женской красотой может быть только от живого контакта с ней (live performance), когда косметика смазана, одежда сорвана и ретушь размыта потом.
Техника создаст усиление женской красоты не за счёт её совершенствования, а только когда научится её размножать такой, какая она есть, делая женскую красоту повсеместной и общедоступной, подобно тому, как музыкальная красота размножается идеальными копиями с помощью цифрового переписывания на множество дисков без ущерба для качества.
Так женская красота будет продолжать своё Live Performance, но не для индивидуальной аудитории, а для всех, кто захочет приобрести копию, которая будет тождественна совершенному божественному оригиналу.
Amy Winehouse и Paul Weller восхитительно исполнили волшебную песенку Don't Go to Strangers, слова в которой романтично свидетельствуют об упёртом эгоизме любви, которая стремится заставить человека плыть против течения. А течение – это ни что иное как движение к новизне.
Так вот Paul и Amy по очереди красиво страдают, пребывая в одиночестве и потому, взывают к возлюбленной (возлюбленному), мол, когда тебя прихватит похоть, то
Don’t go to strangers, /He иди к незнакомцам,
my darling come to me. /а приди ко мне, моя дорогая.
Вот и восхищаюсь музыкальным непониманием, что только с незнакомками или малознакомками похоть может быть наивысшей, а с вами, взывающими к прежнему, уже известными вдоль и поперёк, трепета и со щепотку не наскребёшь. Не зря же ваши возлюбленные идут, бегут, ползут, тянутся к strangers. Ибо согласно другой песне, именно Stranger in the night
[76]
притягательна, а не остоебелая пизда (хуй).
Песня эта – вестовая морали любви, направлена на уничтожение новизны, на её ограничение и придавливание, потому как именно новизна есть основа похоти – врагини любви.
Amy Jade Winehouse
(14 September 1983 – 23 July 2011)
20 июня я отправил Amy Winehouse английское издание Тайных записок Пушкина.
А сегодня она умерла.
Посылал я на имя её агента, не нашёл её адреса, вернее, пожалел десять долларов, чтобы купить в банке данных мировых знаменитостей. Думал, куда торопиться? – дойдёт. Скорей всего, не успел.
Вариант, что дошло и что она успела прочесть, влечёт за собой святотатственную реминисценцию с российским поэтом-алкоголиком
[77]
:
…Но я их вслух вчера прочел —
И в клетке сдохла канарейка.
Под «их» можно подразумевать «Тайные записки». А певцов давно канарейками зовут.
Нет, думаю, если бы прочла, то, вдохновлённая ими, не умерла бы, а срочно переключила бы акцент с водки на еблю. Так, глядишь, и спас бы Amy или хотя бы продлил бы ей жизнь.
Amy была моей постоянной подругой, открывшей мне новую музыкальную вселенную – её голос часто звучал у меня в машине или в наушниках, её лицо и фигурка то и дело появлялись у меня перед глазами на мониторе, где она давала мне персональные концерты.
Я о ней писал, я о ней читал, я о ней переживал.
И вот она добилась небытия – все последние годы она систематически себя убивала. С такой целеустремлённостью долго не продержишься. Она пропела не только Love is a loosing game, но и Life is a loosing game
[78]
.
Впрочем, проигрышная игра – это только поэтическая гипербола, а на самом деле она выиграла любовь и восхищение у тех, для кого музыка жизненно важна.
Amy живёт со мной по-прежнему и её смерть ничего не изменила. Это для тех, кто её знал лично, кто её обнимал, целовал, кто смеялся и плакал вместе с ней – потеря великая. А для меня Amy так и осталась такой же виртуально живой, какой она и была при жизни. Единственное, как я замечу её смерть – это не дождусь её новых песен. Но они могли бы не появиться, даже если бы она и продолжала жить, забросив свой талант.
