Соперничество представителей одного и того же вида не является исключительно человеческой особенностью. Среди всех видов животных точно так же неизбежно оказывается, что наиболее конкурируют друг с другом представители одного и того же вида, поскольку они наиболее близки с экологической точки зрения. Отличает различные виды то, какую форму приобретает конкурентная борьба. Самый малозаметный случай состоит в том, что соперничающие животные просто поедают пищу, потенциально доступную друг другу, и не проявляют явной агрессии. Небольшое проявление конфликта выражается в ритуализованных демонстрациях или преследовании. В крайних же случаях, которые наблюдаются у многих видов, животные-соперники убивают друг друга.
У разных видов размеры соперничающих группировок сильно отличаются. У большинства певчих птиц, например, у американских или европейских дроздов, стычки происходят между отдельными самцами или парами самец/самка. У львов и шимпанзе обыкновенных в схватки, иногда со смертельным исходом, вступают небольшие группы самцов, при этом могут драться друг с другом и самые близкие родственники. У волков или гиен происходят битвы между стаями, а колонии муравьев ведут друг с другом масштабные войны. Хотя у некоторых видов конкурентная борьба приводит к гибели особей, существованию любого вида животных это совершенно не угрожает.
Люди конкурируют друг с другом за территорию так же, как большинство видов животных. Поскольку мы живем в группах, наше соперничество в большом числе случаев принимает форму войн между соседними группами, более напоминающих войны колоний муравьев, а не схватки дроздов, происходящие в намного меньших масштабах. Как и у соседствующих групп волков и шимпанзе обыкновенных, у человека отношения соседних племен традиционно отличались ксенофобией, враждебностью, периодически ослаблявшейся для того, чтобы представители конкурирующих групп имели возможность найти половых партнеров в другой группе (а у человека, в отличие от животных, еще и для обмена товарами). Особенно естественна ксенофобия для нашего собственного вида, поскольку столь значительная часть человеческого поведения определяется культурой, а не генетикой, а культурные различия между человеческими популяциями проявляются весьма заметно. Благодаря этому мы, в отличие от волков и шимпанзе, с одного взгляда можем опознать представителей иных групп по одежде или прическе.
Человеческая ксенофобия намного опаснее, чем ксенофобия у шимпанзе, из-за того, что за последнее время человек создал и усовершенствовал оружие массового уничтожения, действующее на больших расстояниях. Джейн Гудолл описала поведение одной группы самцов обыкновенных шимпанзе, которые постепенно перебили представителей соседней группы и захватили их территорию; при этом у шимпанзе нет возможности убить шимпанзе из группы, живущей на большем расстоянии, и тем более уничтожить всех шимпанзе (включая самих себя). Таким образом, убийство на почве ксенофобии имеет бесчисленные аналогии в животном мире, но только мы дошли до того, что рискуем истребить себя как вид. В наше время наравне с искусством и языком особенностью человека как вида стала угроза положить конец собственному существованию. Поэтому в шестнадцатой главе я рассмотрю историю человеческого геноцида, чтобы разобраться в сущности той отвратительной традиции, которая породила печи Дахау и современное ядерное оружие.
Глава 13. Последние первые контакты
На протяжении большей части истории человеческие популяции жили изолированно друг от друга, и их отношения отличались ксенофобией, смягчавшейся при необходимости обмена товарами и поиска половых партнеров, но усиливаемой различиями языка и культуры. В современном мире все чаще происходят «первые контакты» с живущими в изоляции человеческими популяциями, так что в течение этого десятилетия можно ожидать и последнего первого контакта. Конец взаимной изоляции влечет за собой трагическую утрату культурного многообразия, но вместе с тем дает надежду на то, что мы прекратим уничтожать друг друга с помощью все более мощного оружия.
Четвертого августа 1938 года научно-исследовательская биологическая экспедиция Американского музея естественной истории сделала открытие, которое послужило стимулом к скорейшему окончанию долгого периода истории человечества. В этот день передовой отряд третьей экспедиции Арчбольда (по фамилии ее руководителя, Ричарда Арчбольда) оказался первыми чужестранцами, вошедшими в Великую долину реки Балием, на ранее считавшиеся необитаемыми внутренние территории западной части Новой Гвинеи. К всеобщему огромному удивлению оказалось, что Великая долина плотно заселена: в ней проживали 50 000 человек, сохранивших устои каменного века; до того момента они не знали о существовании остального человечества и сами оставались никому не известными. Так Арчбольд, отправившись на поиски неизученных видов птиц и млекопитающих, обнаружил человеческое сообщество.
Чтобы понять значимость открытия Арчбольда, нужно разобраться с феноменом «первого контакта». Как я уже отмечал выше, большинство видов животных занимают географическую зону, площадь которой составляет лишь малую долю от общей поверхности Земли. У тех же видов, которые встречаются на разных континентах (например, львы или медведи гризли), не бывает, чтобы особи с одного континента посещали себе подобных на другом. На каждом континенте и, как правило, на каждой части континента имеется отдельная популяция со своими особенностями, вступающая в контакт с ближайшими соседями, но не с представителями своего вида, живущими на большом расстоянии. (Может показаться, что перелетные певчие птицы представляют собой явное исключение. Но хотя они и совершают длительные сезонные перелеты, путешествие это всегда проходит по традиционному маршруту, и оба района обитания — летний, где птицы размножаются, и зимний, где они не размножаются, обычно достаточно ограничены.)
Эта привязанность животных к географическим регионам отражается в географических внутривидовых различиях, о которых я рассказывал в шестой главе. Популяции одного и того же вида, обитающие в разных географических регионах, часто в ходе эволюции превращаются в подвиды, различные по внешнему облику, поскольку большая часть спариваний происходит в рамках одной популяции. Например, ни одна горилла того подвида, который населяет Восточно-Африканскую низменность, никогда не приходила в Западную Африку, и наоборот; по внешнему виду восточный и западный подвиды достаточно различаются, так что биологи заметили бы таких горилл-чужеземцев, приди они в «неосвоенные» места.
В этом отношении мы, люди, вели себя типичным для животных образом в течение большей части нашей эволюционной истории. Как и у животных, каждая человеческая популяция генетически приспособлена к климату своей местности и к возможным локальным болезням; но свободно общаться друг с другом человеческим популяциям мешают и другие барьеры, намного более сильные, чем у любых животных, а именно, лингвистические и культурные различия. Как упоминалось в шестой главе, антрополог по внешнему виду человека без одежды может приблизительно определить район его происхождения, а лингвист или тот, кто изучал особенности одежды, определят, откуда этот человек, уже более точно. Это свидетельствует, насколько человеческие популяции привязаны к одному месту.
