— Вне клуба я считаю себя чувствительным и даже романтичным и в общем нахожу женщин несносными, — проговорил он немного смущенно.
— В каком плане?
— Им трудно угодить. Моя последняя подруга, Кэти, была очень властной. Я так много для нее делал, а она совершенно этого не ценила, и чем больше я старался, тем требовательнее она становилась.
— Что вы для нее делали?
Он закатил глаза, словно говоря: «Проще сказать, чего я для нее не делал!»
— Вот один пример. У нее была собака, маленький дьяволенок чихуа-хуа по кличке Руди. Он был настолько нервным, что постоянно повсюду писался. Кэти надевала на него одну из женских макси-прокладок, привязывая ее розовой лентой. Однажды Руди вырвался у нее из рук в таком виде, и она заставила меня гоняться за ним по всей Хьюстон-стрит.
Я подавила смешок.
— Слушайте, я знаю, что я дамский угодник! — проговорил Марк, торопясь первым разоблачить себя, чтобы опередить воображаемую критику. — Я и на работе так же себя веду. Моя начальница — мужененавистница, и я постоянно работаю сверхурочно и получаю от нее дополнительные задания. Я никогда не жалуюсь. Я как тот конь в «Скотном дворе»
[21]
— трудяга, старающийся всячески угодить хозяину.
Теперь у меня было некоторое представление по крайней мере о двух сторонах жизни Марка, а ведь их могло быть куда больше. Но как они друг с другом сочетаются?
— Каков был ваш секс с Кэти? — спросила я. — Знала ли она о…
Марк перебил меня:
— Она понятия не имела, что я увлекаюсь садомазохистскими играми. Я понимал, что ей бы это не понравилось, так что никогда и не предлагал. Так что мы в основном делали то, чего хотела она. Мы занимались любовью .
Еще один знакомый рефрен — как правило, полный возмущения оттого, что мои пациенты считали зауженными женскими параметрами «хорошего» или «приемлемого» секса.
— И как вам это нравилось?
— На самом деле это было довольно приятно, — ворчливо признался Марк, — но я часто терял эрекцию прямо перед сексом.
Вот и причина его визита — по мне, так это не означало особой «приятности». Через эту лазейку можно было нырнуть в исследование эректильной дисфункции Марка, но я хотела погрузиться глубже в его разделенную и разложенную по отдельным полочкам жизнь.
— Итак, вы скрывали от подруги значительную часть себя?
— Думаю, да. — Он умолк, что-то припоминая. — Но у нас был один сценарий про мальчика-слугу, который нравился нам обоим. Я разгуливал по дому Кэти в нижнем белье, а она приказывала мне вымыть посуду или подмести пол. Она разговаривала тоном армейского сержанта и, когда я следовал ее приказам, отвлекала меня во время выполнения задания, нежно поглаживая и тихонько приговаривая: «Хороший мальчик!»
Что в садомазохистском клубе, что во внешнем мире сексуальная жизнь Марка была связана с темой повиновения . С безымянными женщинами главным был он. С Кэти главной была она.
Хотя Марк чувствовал себя бессильным за пределами клуба, он эротизировал свое бессилие. Но концы с концами в чем-то не сходились.
— Если Кэти нравился сценарий со слугой, что мешало вам рассказать ей о других своих фантазиях?
— Она всегда так безапелляционно обо всем судила! Я не хотел ее расстраивать.
— Что вы чувствовали, когда Кэти бывала расстроена?
— Она сердилась и бросалась оскорблениями, потом отказывалась разговаривать со мной, — быстро проговорил Марк, явно желая сменить тему. — Поэтому я старался ее не расстраивать.
Я заметила, что он сжал челюсти.
— Я чувствую ваше возмущение.
— О нет! Нет, нет. Вовсе нет…
Марк только что дал мне возможность отразить его слова.
— О, так вам доставляет удовольствие приносить себя в жертву?
Марк вдруг не нашелся с ответом.
— Похоже, Кэти верховодила в ваших отношениях, — добавила я, чуть поднажав.
— Ну, я же не эгоист, — сказал он, ощетинившись. — Я горжусь тем, что много работаю и могу быть щедрым. Я всегда верил, что это важные принципы. У меня очень развито чувство справедливости…
И Марк пустился в разглагольствования о том, как это добродетельно — служить другим. Я затронула какую-то жесткую баррикаду , которая позволяла ему чувствовать свое превосходство. Хотя я еще не знала, что это такое, его философские обоснования стали намеком на то, что он защищается, стараясь чего-то не чувствовать.
Может быть, это был гнев, который просачивался из-под его улыбок, заразительно раздражая и меня. Я представляла, что за этим идеально вежливым и праведным фасадом Марк на самом деле скрывал желание «вцепиться кому-нибудь в морду».
После того как мы распрощались, я осознала, что, несмотря на раздражение, возникшее у меня в конце встречи, я получила удовольствие — как ни странно! — от сеанса с Марком.
Он заинтересовал меня. Он обладал искренним, добродушным шармом, приправленным остроумием, и вообще производил впечатление образцово приятного парня. Как ни иронично, это тоже элемент его проблемы и частичная причина того, что он не может сохранить эрекцию, думала я. Проникновение в женщину требует агрессии. Вероятно, у Марка был бессознательный конфликт с агрессией , который в реальной жизни обрек его на пассивную роль.
Мысли о пассивности Марка напомнили мне о том, что однажды утром рассказала мне подруга, когда мы гуляли по Центральному парку. Она только начала встречаться с новым знакомым. Он казался одним из тех идеальных мужчин: красавчик, успешный, суперсообразительный, интересный, вежливый… плюсы по всем пунктам. Но у него был один изъян: он не умел самостоятельно принимать решения. Она пояснила, что даже такое простое дело, как выбор времени и места свидания, превращалось в изнурительный процесс.
— Он хочет знать, какую кухню я люблю, какой меня интересует ресторан, какой район города больше мне подходит. Потом он звонит, чтобы удостовериться, что время, на которое заказан столик, меня устраивает, хотя я уже сказала ему, что у меня для него свободен весь вечер. Почему бы ему просто не сказать: «Я заказал столик в таком-то ресторане и заеду за тобой в восемь вечера?» — жаловалась она. — Просто взять управление на себя!
— А каков он в постели? — пошутила я. Выражение ее лица сказало мне, что так далеко она пока не заходила — и теперь тоже начала об этом задумываться.
— Что мне делать? Когда я говорю ему, что буду рада позволить ему решить самому, он вроде как раздражается.
Рами тоже порой так себя вел.
— Однажды мы с Рами гуляли по Нижнему Ист-Сайду, приглядывая ресторан, — начала я, — и он то и дело повторял: «Все, что ты захочешь». Мне казалось, что если я услышу это еще раз, то заору. Я сказала: «Рами, просто скажи мне, что хочешь ты !» — и он ответил: «Мне все равно, все, что ты захочешь».
