— Она маленькая уставшая девочка…
— Ага, — без всякой убежденности поддакнула Лой. — Маленькая
девочка… волшебница Неведомого клана… Но я-то, я — взрослая женщина.
Она задышала Виктору в самое ухо.
— Эта паршивка, Тэль, она тебе, наверное, наговорила всяких
гадостей про меня? Что мне двести лет, что я спала со всеми мужчинами, кого
только видела?
— Ну… не совсем так…
Виктору было не по себе. Лой уже прижималась к нему всем
телом.
— Все она врет! — яростно сообщила Лой. — Мне не двести лет…
гораздо меньше. И к кому попало в объятия я не кидаюсь!
Помедлив, она добавила:
— К тебе — да. Я… если ты…
Виктор понял, что борьба бесполезна. В первую очередь
потому, что бороться не было ни малейшего желания.
Он впился в мягкие, горячие губы Лой.
Да сколько бы ей лет ни было!
Хоть триста!
Ловкость у Лой и впрямь была кошачья. Руки скользили, в то
время как они продолжали целоваться, Виктор и опомниться не успел, как был
раздет, а Лой обнажена. Это напоминало не то изнасилование, не то совращение —
только в роли насильника выступала женщина.
То, что в паре метров мирно посапывала Тэль, лишь добавляло
происходящему остроты.
— Наконец-то, наконец-то ты со мной… — шептала Лой. В этом
была не столько влюбленность, сколько радость победительницы — и все же это
льстило. Так начинающему, но уже популярному певцу льстят юные поклонницы,
правдами и неправдами прорывающиеся в гостиницу, ночующие под дверями квартиры…
Виктор не заметил, как сменились их позиции, как он оказался
над Лой, покорной, отдающейся ему не то чтобы с безумной животной страстью — а
с той радостной женской покорностью, что составляет саму основу секса.
Все заняло не много времени — хотя Виктору почему-то
казалось, что игра могла длиться всю ночь и это доставило бы обоим только
удовольствие. Но, видимо, Лой решила не зарываться… В какой-то миг он
почувствовал, как напряглись и отвердели ее мышцы, как потом стало мягким и
податливым тело, а затвердевшие соски расслабились. Лой шумно вздохнула,
вжалась в него, давя счастливый стон. Лишь руки обнимали по-прежнему крепко,
будто молили — «не уходи».
Ушла она сама, через полчаса, когда они повторили все еще по
разу. Тихонечко отползла, на прощание прижавшись губами и прошептав:
— Спасибо… Я не буду требовать большего…
Виктор был благодарен ей за это. Сил не осталось, он
чувствовал себя выжатым насухо.
Другое дело, что такой приятной усталости давно не доводилось
испытывать…
И больше в эту ночь ему ничего не снилось.
Он проснулся, когда наступило утро. Холодное осеннее утро.
Было еще темно, солнце пряталось за отвесными кручами, ущелье заливал
промозглый туман, по-питерски липкий и противный.
— Х-холодно, — поежилась Тэль, стуча зубами. Мордашка у нее
посвежела, она смотрела на Виктора со смешной серьезностью, будто укоряя его в
наступившей прохладе.
Лой ничего не сказала. Грациозно изогнувшись, Кошка
умывалась у лотка — здесь с верха, со скал был спущен вниз небольшой горный
ручей. Веселая струя клокотала в деревянном желобе, уходя потом куда-то вниз,
на север, к сухим степным полям.
Глава 18
В дорогу пустились в полумраке, задолго до всех возчиков и
погонщиков, еще сладко дрыхнущих на своих возах. Тэль заметно нервничала, то и
дело оглядывалась, а порой замирала, долго вглядываясь в даль, хотя, по мнению
Виктора, там нельзя было ничего увидеть — только какие-то бледные и далекие
отсветы, быстро поглощенные взошедшим солнцем.
С солнцем пришла какая-то странная легкость пополам с
бесшабашностью. Состояние, когда человеку кажется — он неуязвим и с легкостью
одолеет любые преграды.
Виктор даже принялся насвистывать. Долгий путь позади,
долгий путь, он ведет нас во тьму, долгий путь, долгий путь… Тьфу, что за глупость!
И откуда только взялось в голове?
Вниз, под гору, идти стало легче — однако и Лой Ивер, и Тэль
отчего-то делались все мрачнее и мрачнее с каждой минутой.
— Нас там ждут… Виктор, — наконец сказала женщина. Первые
слова, с которыми она обратилась к Виктору после ночного… гм… разговора.
Тэль лишь молча кивнула. За эти несколько часов она жутко
осунулась — как говорится, «одни глаза остались» или «один нос торчит». И от
спокойствия ее ничего — или почти ничего — не осталось.
— Виктор… кажется, они нас таки догнали. — Она говорила
виновато, словно все случившееся — из-за ее оплошности. — Они заперли тракт и с
севера, и с юга. У нас за спиной — весь клан Земли. Ждут, что мы повернем им
навстречу. Впереди — Ритор и Огненные.
— А Торн? — резко спросила Лой. — Его ты не почувствовала,
Неведомая?
В голосе и словах Лой впервые прорезалось нечто вроде
уважения, если даже не почтительности.
— Торна не чувствую, — виновато призналась Тэль.
— Почему же, хотела б я знать?.. — пробормотала Ивер себе
под нос.
Тэль ничего не ответила.
— Другая дорога есть? — деловито спросил Виктор. В этом деле
ему приходилось опираться в основном на опыт американских телебоевиков. Что ж,
за неимением пипифакса используем наждачную.
— Другой дороги нет, — покачала головой Кошка. — По скалам
ты, может, и взберешься, но там… сплошные кручи, обрывы, изломы…
— Но если другого выхода нет?
— Виктор! Помни, нам нужны Огненные!
Ну вот, опять Тэль за свое. Говорит, словно втолковывая урок
непонятливому ученику.
— Тогда идем вперед и хватит этих разговоров! — раздраженно
сказал Виктор. Ему и впрямь все это надоело. Тоже мне спаситель мира, за
которым половина тех, кого он должен спасать, с энтузиазмом гоняется, имея
целью его как можно быстрее прикончить… А когда они встречаются, гибнут, как
всегда, ни в чем не повинные.
Он вспомнил обезумевший вагон и с трудом подавил приступ
рвоты. До Страшного суда не отмыться, как говаривала мать.
…Интересно, а Бог здесь есть? Или все это тоже возникло при
Большом Взрыве? И гномы, и эльфы, и Прирожденные?..
Кстати, о Прирожденных. Что там говорила о них Тэль?
Проклятие нашего мира?.. Не слишком-то радующая рекомендация…
— Тэль, а почему нельзя договориться с Прирожденными? Что,
собственно говоря, им от вас надо?
И девочка, и Лой одинаково картинным жестом схватились за
головы.
