Книга История борделей с древнейших времен, страница 25. Автор книги Зигмунд Кинси

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «История борделей с древнейших времен»

Cтраница 25

Дорион. Потом, когда я вернулся из Сирии, алебастровый сосуд с духами из Финикии, – это тоже две драхмы, клянусь Посейдоном.

Миртала. А я при твоем отплытии дала тебе вон тот маленький хитон до бедер, чтобы ты пользовался им при гребле. Его забыл у нас рулевой Эпиур, когда проводил ночи у меня.

Дорион. Твой Эпиур его узнал и отнял у меня недавно на Самосе, хотя и после сильной схватки, клянусь богами. Я привез тебе еще вязанку лука с Кипра и соленой рыбы пять штук и четыре камбалы, когда мы приплыли из Боспора. Что еще? Да, восемь морских сухарей в плетушке и горшок фиг из Карий, а недавно из Патар – позолоченные сандалии, неблагодарная! И еще припоминаю: большой сыр как-то из Гития.

Миртала. Все это, может быть, драхм на пять, Дорион.

Дорион. Ах, Миртала, но я давал, сколько в состоянии дать человек, плавающий в качестве наемного гребца. Ведь только теперь я стал управлять правым бортом, и ты все-таки меня презираешь. А недавно, когда был праздник Афродисий, разве я не положил к ногам Афродиты серебряную драхму ради тебя? Опять же матери твоей я дал на обувь две драхмы, и этой Лиде часто совал в руку то два, а то и четыре обола. Все это сложив, составляет целое состояние для простого морехода.

Миртала. Лук и соленая рыба, Дорион?

Дорион. Да, так как мне было больше нечего подарить. Ведь я, конечно, не служил бы гребцом, если бы стал богатым. А моей матери я ни разу не принес даже головки чесноку. Но я с удовольствием узнал бы, что за подарки ты получила от вифинца.

Миртала. Прежде всего, видишь этот хитон? Это он купил, и ожерелье, что потолще.

Дорион. Он купил? Да ведь мне известно, что оно у тебя давным-давно.

Миртала. Но то, которое тебе известно, было гораздо тоньше и без смарагдов. Потом еще вот эти серьги и ковер, и на днях дал две мины, и за помещение заплатил за нас, – это не то что патарские сандалии, гитийский сыр и прочий вздор.

Дорион. Но каков из себя тот, с кем ты проводишь ночи, этого ты не говоришь. Лет ему, наверно, за пятьдесят, он с облыселым лбом, и кожа у него как у морского рака. А видела ли ты его зубы? Сколько красоты, о Диоскуры, особенно когда он поет и хочет быть нежным, – осел, себе подыгрывающий на лире, как говорится. Ну и пользуйся им, – ты ведь достойна его, и пусть у вас родится сын, похожий на отца! А я найду какую-нибудь Дельфиду или Кимбалию по мне или соседку вашу, флейтистку, – словом, кого-нибудь другого. А ковров, ожерелий и подарков в две мины никто из нас давать не может.

Миртала. Ах, счастливица – та, которая возьмет тебя в любовники! Ведь ты будешь ей привозить лук с Кипра и сыр, возвращаясь из Гития!»

Торжество закона и суровая правда

Греки очень любили суды, особенно если в деле присутствовала изюминка или, скорее, клубничка. Посещение судебных заседаний было еще одним видом бесплатных развлечений. В 343 году в Афинах проходил шумный процесс, где одной из обвиняемых была гетера. Ее преступление заключалось в том, что она вышла замуж за афинянина Стефана, будучи чужестранкой и «женщиной предосудительного поведения». Под обвинение попал также Стефан, который, защищаясь, утверждал, что лишь сожительствует с ней, как с гетерой, а не живет как с женой и что у него детей от нее нет.

Ходили слухи, что речь для обвинителя Аполлодора написал сам Демосфен.

Закон, на который опиралось обвинение (кстати, принятый при активной поддержке Перикла), звучит так: «Если чужестранец состоит в супружестве с афинской гражданкой, прибегнув к какой-нибудь уловке или хитрости, то письменное обвинение должно быть подано любым афинянином, имеющим на это право, и передано фесмофетам. Если этот чужестранец будет признан виновным, то надлежит продать его самого и его имущество, а третья часть вырученных денег должна быть выплачена обвинителю. Точно таким же образом надлежит поступать и в том случае, когда чужестранка состоит в браке с афинским гражданином. Лицо, которое окажется в супружестве с осужденной, должно уплатить штраф в тысячу драхм».

Аполлодор в своей речи описывает историю жизни Неэры – одной из тысяч гетер, не добившихся всемирной известности и пытавшихся изменить свою жизнь к лучшему благодаря хитрости:

«Семь молодых рабынь, купленных в раннем детстве, приобрела Никарета, вольноотпущенница Харисия элейца, жена повара Гиппия, служившего у Харисия, – женщина опытная, умеющая обращаться с девочками, находящимися в раннем возрасте, знающая, как воспитать их надлежащим образом и обучить их этой профессии: это дело стало для Никареты источником существования.

Она называла их своими дочерьми, как будто они были свободными, а не рабынями, с целью вымогательства возможно большей платы от тех, кто добивался физической близости с ними. Так она извлекала выгоду из юного возраста каждой, торгуя одновременно телами всех семи – Антеи, Стратолы, Аристоклеи, Метаниры, Филы, Истмиады и этой самой Неэры…

…После этого Неэра в Коринфе открыто занялась своим ремеслом, и, так как она пользовалась большой известностью, у нее бывали, помимо других любовников, поэт Ксеноклид и актер Гиппарх, у которых она находилась на содержании… Теперь я приглашаю выступить перед вами свидетелем самого Гиппарха. Я заставлю его дать свидетельские показания, или же пусть он клятвенно откажется – в противном случае я вызову его письменным приглашением при свидетелях. Вызови мне Гиппарха!

С в и д е т е л ь с т в о

«Гиппарх атмониец свидетельствует, что он вместе с Ксеноклидом нанимал Неэру, ныне привлекаемую к суду как гетеру из числа тех, кто торгует своим телом. Неэра участвовала в пиршествах вместе с ним и поэтом Ксеноклидом во время пребывания в Коринфе».

После этого любовниками ее стали два человека, Тиманорид коринфянин и Евкрат левкадянин, которые уплатили Никарете 30 мин за ее тело, так как Никарета занималась вымогательством денег и требовала, чтобы они покрывали за свой счет ее ежедневные расходы по дому. Они купили Неэру у Никареты по закону коринфского государства, полностью сделав ее своей рабыней, владели ею и использовали ее на протяжении всего времени, сколько хотели. Позже, собираясь вступить в брак, они объявили ей, что не хотят смотреть, как она, побывав на содержании у них обоих, станет заниматься своим ремеслом в Коринфе или отправится к содержателю публичного дома, и что они охотно согласятся получить от нее меньшую сумму, чем та, которую они на нее израсходовали, лишь бы они могли убедиться, что ей живется хорошо. Они заявили, что прощают ей тысячу драхм, по пятьсот каждый из них обоих, но потребовали, чтобы она отыскала и вернула им 20 мин в уплату за ее освобождение. Неэра, выслушав речи Евкрата и Тиманорида, приглашает в Коринф прежних своих любовников, а также Фриниона пэанийца, сына Демона и брата Демохара, который вел распутную жизнь, проматывая большие суммы денег, как помнят сидящие среди вас люди старшего поколения. Когда Фринион к ней прибыл, она передала ему все, что сказали ей Евкрат и Тиманорид, а также передала ему деньги, которые собрали в складчину другие ее любовники на предмет ее освобождения вместе с деньгами, которые смогла добыть она сама. При этом Неэра попросила его добавить недостающую сумму, которой не хватало до 20 мин, и передать все эти деньги Евкрату и Тиманориду в уплату за нее с тем, чтобы она могла стать свободной.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация