Кремы готовили из перетопленного овечьего жира, из ослиного молока, с загаром боролись с помощью смеси из телячьего навоза, растительного масла и камеди. И наконец, кожу можно было отполировать кусочком пемзы.
Овидий в «Науке любви» пишет:
Я уж хотел продолжать, чтобы по́том не пахли подмышки
И чтобы грубый не рос волос на крепких ногах, —
Но ведь уроки мои не для женщин Кавказских ущелий
И не для тех, чьи поля поит мизийский Каик!
Право, тогда почему не добавить бы: чистите зубы
И умывайте лицо каждое утро водой?
Сами умеете вы румянец припудривать мелом,
Сами свою белизну красите в розовый цвет.
Ваше искусство заполнит просвет меж бровью и бровью
И оттенит небольшой мушкою кожу щеки.
Нет ничего дурного и в том, чтоб подкрашивать веки
В нежный пепельный цвет или в киднийский шафран.
Есть у меня о таких предметах особая книга, —
Хоть небольшая, она стоила многих трудов;
Там вы найдете совет и о том, как поправить осанку, —
Верьте, в науке моей не позабыто ничто.
Но красота милей без прикрас – поэтому лучше,
Чтобы не видели вас за туалетным столом.
Не мудрено оробеть, увидя, как винное сусло,
Вымазав деве лицо, каплет на теплую грудь!
Как отвратительно пахнет тот сок, который в Афинах
Выжат из грязных кусков жирной овечьей шерсти!
Я на глазах у мужчин не сосал бы косточки ланьей,
Я у мужчин на глазах чистить не стал бы зубов, —
То, что дает красоту, само по себе некрасиво:
То, что в работе, – претит, то, что сработано, – нет.
Это литье, на котором красуется подпись Мирона,
Прежде являло собой медный бесформенный ком;
Это кольцо, чтобы стать кольцом, побывало в расплаве;
Ткань, что надета на вас, грязною шерстью была;
Мрамора грубый кусок Венерою стал знаменитой,
Чья отжимает рука влагу из пенных волос, —
Так же и ты выходи напоказ лишь во всем совершенстве:
Скрой свой утренний труд, спящей для нас притворись.
Надо ли мне понимать, отчего так лицо твое бело?
Нет, запри свою дверь, труд незаконченный спрячь.
Что не готово, того не показывай взгляду мужскому —
Многих на свете вещей лучше им вовсе не знать.
………………………………………………………..
Волосы – дело другое. Расчесывай их беззапретно
И перед всеми раскинь их напоказ по плечам.
Только спокойною будь, сдержись, коли станешь сердиться,
Не заставляй без конца их расплетать и сплетать!
Пусть служанка твоя от тебя не боится расправы:
Щек ей ногтями не рви, рук ей иглой не коли, —
Нам неприятно смотреть, как рабыня, в слезах и в уколах,
Кудри должна завивать над ненавистным лицом.
Если же мало красы в волосах твоих – дверь на запоры,
Будь твоя тайна святей тайн Благодатных Богинь!
Помню, подруге моей обо мне доложили внезапно —
Вышла красотка, парик задом надев наперед.
Злейшим лишь нашим врагам пожелаю подобного срама,
Пусть на парфянских девиц этот позор упадет!
Стыдно быку без рогов, и стыдно земле без колосьев,
Стыдно кусту без листвы, а голове без волос.
В самом деле римлянки не ограничивались простым расчесыванием волос. Чтобы привести голову в порядок, римлянки придумали множество малоаппетитных процедур. Например, волосы модно было осветлять с помощью галльского мыла, состоявшего из букового пепла и козьего жира, или с помощью настойки ореховой кожуры, или с помощью смеси осадка винного уксуса и масла мастикового дерева. Многие из этих составов плохо воздействовали на кожу.
Можно было покрасить волосы и в темный цвет, вытяжкой из зерен бузины, смешанной с натертой черной слоновой костью, или настойкой из сгнивших пиявок, выдержанных на протяжении шестидесяти дней в свинцовой посуде, смешанной с черным вином и виноградным уксусом.
Целым ритуалом был выбор прически. Овидий дает несколько советов:
И не забудь, что не все и не всех одинаково красит:
Выбери то, что к лицу, в зеркало глядя, проверь.
К длинным лицам идет пробор, проложенный ровно:
У Лаодамии так волос лежал без прикрас.
Волосы в малом пучке надо лбом и открытые уши —
Эта прическа под стать круглому будет лицу.
Можно на оба плеча раскинуть далекие кудри,
Как их раскидывал Феб, лиру певучую взяв;
Можно связать их узлом на затылке, как дева Диана,
Что, подпоясав хитон, гонит лесное зверье;
Этой к лицу высокий начес, чем пышнее, тем лучше,
Та – волосок к волоску пряди уложит плотней;
Этой будет хорош черепаховый гребень Киллены,
Той – широкий поток вольных волнистых волос.
Но как нельзя на ветвистом дубу желудей перечислить,
Пчел на Гиблейских лугах, зверя в Альпийских горах,
Так нельзя перечесть, какие бывают прически, —
С каждым новым мы днем новые видим вокруг!
А для иных хороша и небрежность: чтоб ты причесалась
Утром сегодня – но пусть кажется, будто вчера!
Так безыскусно искусство. Такою увидел Иолу
И произнес Геркулес: «Вот оно, счастье мое!»
Вакх такою тебя вознес на свою колесницу,
Дева Кносской земли, в кликах сатиров своих.
О, как природа щедра к красоте и девичьей и женской,
Сколько дает она средств всякий урон возместить!
Этого нам не дано, мужчинам, и жадная старость
Нам обнажает чело, словно деревья Борей.
Ну а у женщины есть для седин германские травы,
Соком которых она станет темней, чем была;
Женщина может купить накладные густейшие кудри
И по доступной цене сделать чужое своим;
В этом не видят они никакого стыда, и торговля
Бойко идет на глазах у Геркулеса и Муз.
Нужно ли мне говорить и о платье? И здесь бесполезно
