И наконец кульминация: постель.
Пусть до мозга костей разымающий трепет Венеры
Женское тело пронзит и отзовется в мужском;
Пусть не смолкают ни сладостный стон, ни ласкающий ропот:
Нежным и грубым словам – равное место в любви.
Даже если тебе в сладострастном отказано чувстве —
Стоном своим обмани, мнимую вырази сласть.
Ах, как жаль мне, как жаль, у кого нечувствительно к неге
То, что на радость дано и для мужчин и для жен!
Но и в обмане своем себя постарайся не выдать —
Пусть об отраде твердят и содроганье, и взор,
И вылетающий вздох, и лепет, свидетель о счастье, —
У наслаждения есть тайных немало примет.
О том, как собирать плату за любовные услуги, Овидий умалчивает. Но поддержание красоты и интерьера, способного возбудить желание, требует расходов. И женщина вынуждена привлекать сразу нескольких клиентов для обеспечения своего существования. Вот как описывает подобный труд автор одной из комедий:
«Она делает одному знак, а другому бросает взгляд; она любит одного и обнимает другого; ее рука занята с этим, а ногой она толкает того; одному она отдает свое кольцо, а кончиками губ призывает другого; она поет с этим, одновременно выводя пальцем слова для того».
Профессиональным праздником проституток в Риме были Виналии – праздник богини Венеры – 23 апреля. Овидий в поэме «Фасты» писал:
Девы доступные, празднуйте праздник во славу Венеры!
Держит Венерина власть много прибытку для вас.
Требуйте, ладан куря, красоты у нее и успеха,
Требуйте вы у нее шуток и вкрадчивых слов.
Свейте своей госпоже венки из мирта и мяты,
Свейте пучками кугу, розами их оплетя!
Надо вам всем у Коллинских ворот собираться во храме…
Однако на самом деле проституткам этот день сулил мало радости. Возле храма Венеры устраивалась огромная ярмарка, где сутенеры продавали и меняли их, как любой товар.
О проститутках вспоминали и на Флоралиях – чествовании богини цветов Флоры, которые проводились 3 мая. В этот день куртизанки проходили перед зрителями и раздевались по их просьбе. Ведь и сама нимфа, прозывавшаяся в девичестве Хлорой (зеленой), была некогда изнасилована Зефиром и превратилась в Флору (цветущую). Об этой метаморфозе опыления богиня рассказывает Овидию.
«Флорой зовусь, а была я Хлоридой; в устах же латинских
Имени моего греческий звук искажен.
Да, я была на блаженных полях Хлоридою-нимфой,
Там, где счастливцы мужи в оное время цвели.
Как хороша я была, мне мешает сказать моя скромность,
Но добыла я своей матери бога в зятья.
Как-то весной на глаза я Зефиру попалась; ушла я,
Он полетел за мной: был он сильнее меня.
Право девиц похищать Борей ему дал: он и сам ведь
Дочь Эрехтея увлек прямо из дома отца.
Все же насилье Зефир оправдал, меня сделав супругой,
И на свой брачный союз я никогда не ропщу.
Вечной я нежусь весной, весна – это лучшее время:
В зелени все дерева, вся зеленеет земля.
Сад плодовитый цветет на полях, мне в приданое данных:
Нежит его ветерок, ласково воды журчат.
Сад мой украсил супруг прекрасным цветочным убором,
Так мне сказав: «Навсегда будь ты богиней цветов!»…
Мед – это тоже мой дар: ведь пчелок, что мед собирают,
Я на фиалки зову, клевер и бледный тимьян.
Я же причина того, когда предается разгулу
Вся молодежь и ее юные силы цветут».
Я собирался спросить, почему же такая игривость
Царствует в Флорины дни, шутки вольней почему?
Вспомнил, однако же, вовремя я, как приветлива Флора,
Вспомнил, что это она шлет нам дары для услад:
Все за столами себе венками виски оплетают,
Всюду на светлых столах видны покровы из роз;
И собутыльники тут, заплетя себе волосы лыком,
Пляшут и без толку все чистое тянут вино;
А у порога своей неприступной красавицы пьяный
Песню поет в венке на умащенных кудрях…
Вольность в театре нужна для Флоры: не надо к богиням
Важным ее причислять, в тяжкий обутым котурн,
А почему на играх ее толпятся блудницы,
Нет никакого труда это тебе объяснить:
Вовсе она не ханжа, надутых речей избегает,
Хочет она, чтоб ее праздник открыт был для всех,
И призывает она всласть жить в цветущие годы,
А о шипах позабыть при опадении роз.
Амур на курорте
На берегу моря в Помпеях течет веселая и спокойная жизнь, пока колебания земли и извержения Везувия остаются слабыми. Помпеи – это место, где вдали от душного воздуха Рима люди наслаждаются природой.
Римский поэт Марциал так пишет о городской и сельской жизни:
Зачем, ты хочешь знать, в сухой Номент часто
На дачу я спешу, под скромный кров Ларов?
Да ни подумать, Спарс, ни отдохнуть места
Для бедных в Риме нет: кричит всегда утром
Учитель школьный там, а ввечеру – пекарь,
Там день-деньской все молотком стучит медник,
Меняло с кучей здесь Нероновых денег
О грязный стол гремит монетой от скуки,
А там еще ковач испанского злата
Блестящим молотком стертый бьет камень…
…А нас толпы прохожих смех всегда будит,
И в изголовье Рим стоит. И вот с горя
В изнеможенье я на дачу спать езжу.
Энколпий и Аскилт в «Сатириконе» рассуждают: «Энколпий, погрязший в этих наслаждениях, ты забываешь, что у нас больше нет денег и что все, что у нас есть, не стоит и гроша. Из-за летней жары улица городов скорее скудна; деревня к нам будет более благосклонна: пойдем к нашим друзьям».
В Помпеях секс – повсюду. Эротические фрески на стенах помогают быстро найти бордели: их насчитывали до тридцати пяти.
Большой лупанарий расположен на углу двух улиц, и две его двери позволяют войти туда или выйти незамеченным; некоторые клиенты ценят скрытность. Внутри двухэтажного дома длинные коридоры, с каждой стороны которых расположены комнаты, закрытые занавесом или деревянной дверью, из мебели здесь есть кровать, иногда украшенная несколькими декоративными подушками, коврами или покрывалами. Девушки за несколько ассов удовлетворяют неотложные нужды: они это делают быстро, но не обязательно хорошо. Посетителей возбуждают фрески – сцены любви, где красивые девушки внимательны даже к малейшим фантазиям своих партнеров, где кровати застелены роскошными покрывалами, испещренные граффити, в которых клиенты рассказывают о своих впечатлениях. Изображены ли на фресках удовольствия, предлагаемые в каждой комнате, или это – изображения из каталога, который нужен тому, кому недостает фантазии? Никто не может этого сказать.
