Другие дочери также в свой час обзаводятся внебрачными детьми, и, похоже, их отца это устраивает.
Вопреки скандальной репутации дочерей Карла, во дворце императора в Ахене почти не осталось следов разврата. Эйнхард, доверенное лицо и биограф Карла Великого, воспевает физическую мощь императора, который показывает свою силу каждый день на войне, на охоте или в своем огромном бассейне Ахена. «Он любил термальные воды и предавался удовольствию плавать, он был превосходен, и никто не мог его превзойти. Это и привело его к тому, что он построил дворец в Ахене… когда он купался, окружение было многочисленным: его сыновья, его вельможи, его друзья и даже, время от времени, толпа его телохранителей, все были приглашены, чтобы разделить его забавы, и случалось, что в воде с ним оказывалось до ста человек, иногда даже больше».
Термы – внушительных размеров, как и дворец, возрождающий архитектурные памятники ушедшей эпохи первых христиан: часовня дворца построена в стиле базилики Сан-Виталь в Равенне.
В огромном зале, сидя на троне, сложенном из плит с Голгофы, на которых некогда был укреплен крест Христа, император принимает вассалов и послов. Среди них – послы Гарун аль-Рашида, аббасидского султана, который правит в Багдаде: «Шарль возвышался, почти единственный в Европе, великий и ужасный, потому что рядом с его величием никакая радость не могла по-настоящему расцвести. Но менее устрашающая, более уважительная, его слава звучала в регионах Ближнего и Среднего Востока, где в удаленных дворах говорили на чужеземных языках о его военных подвигах. Гарун аль-Рашид, великий восточный монарх на троне Багдада, показывал свое восхищение, посылая ему щедрые подарки. Роскошные шатры, огромные, из ценного шелка, благовония, бальзамы, притирания, восхитительную пушнину. «Полагали, что Восток опустошался, чтобы наполнить Запад», – пишет Эйнхард, доверенное лицо и биограф императора. Шарль наслаждался редчайшими сокровищами в окружении своих наложниц по обычаю Востока, когда он не вел войну».
Гарун аль-Рашид не испытывает никакого чувства смущения перед самым великим монархом Запада, не больше, чем перед китайским императором Танг, с которым он поддерживает дипломатически и торговые отношения.
Багдад – самый населенный город мира, за его стенами находит приют почти миллион жителей. Очевидцы рассказывают о чудесах. Купцы привозят из Китая, Индии и северных стран товары, которые завоевывают рынки. Деньги двигаются по кругу, и вместе с ними – радости жизни. В Багдаде ислам проявляет толерантность: при дворе поэты открыто проповедуют философию греков, греческие труды переводят, что делает честь и дворцу, и притонам, где пьют и веселятся. Гарун аль-Рашид отвергает алкоголь, но его старший сын Амин имеет репутацию прожигателя жизни. Христиане законно торгуют хмельными напитками. Поэзия побуждает к радостям: поэты воспевают молодых девственниц и отроков, которые доставляют удовольствие тем, кто пойдет в рай Аллаха. Поэты, приближенные халифа воспевали и практиковали тайные удовольствия.
Поэт Абу Нувас – друг двора и человек, который непрерывно ищет в притонах молодых и неопытных юношей и девушек, способных возбудить сладострастие. Он посещал самые опасные кварталы Багдада, где собираются бандиты и сутенеры. Однажды он оказался заложником в руках молодого юноши, которому был должен тысячи драхм, но не мог заплатить. Чтобы освободиться, он обращается к посыльным халифа, которые и оплачивают его долг. После смерти Гарун аль-Рашида поэт становится наперсником по удовольствиям Амина.
Тысяча и одна ночь Багдада
Дворец Аббасидов и его сады – убежище для повелителя правоверных, его друзей и гарема. «Дворец состоял из одной огромной комнаты, в которой было восемьдесят окон. Эта комната открывалась лишь тогда, когда приходил халиф; открывали все окна, зажигали все лампы и огромную люстру, и халиф усаживался на огромный диван, обтянутый шелком, бархатом и золотом, он приказывал петь своим певцам, а музыкантам – восхищать игрой».
Этот гарем, снившийся многим поколениям владык Востока и Запада, включал в себя 200 или 2 тысячи жен. Они жили в павильонах, фаворитки – в настоящих маленьких дворцах. Жен выбирали из политических соображений, они были одновременно заложницами и агентами влияния знатных арабских семей. Наложниц и рабынь отбирали за красоту: женщины с «византийскими» глазами, с тонкой талией, круглой грудью и бледным цветом кожи… Их служанки в совершенстве знали искусство макияжа и драпировок. Женщины гарема известны и другими талантами. Например, Зубеида, первая жена и двоюродная сестра халифа, мать Амина, опасный игрок в шахматы и в политику.
В этом дворце самый образованный и просвещенный, в то же время самый ужасный среди султанов слушает Шахерезаду, которая ему подарила свою девственность и с того времени отдается ему каждый вечер. Позже, лежа в ногах монарха, каждую ночь она рассказывает ему удивительные истории.
Калиф любит эротические сказки, которые отражают состояние нравов столицы. С девятой по восемнадцатую ночь Шахерезада рассказывает долгую и изумительную историю о носильщике.
Молодая девушка с глазами газели нанимает на базаре носильщика, наполняет мешок изысканной едой и ведет юношу во дворец, к воротам с двумя створами из черного дерева, которые «были выложены полосками из червонного золота». Красивая девушка открывает им дверь. Эта девушка прекрасна, у нее выпуклая грудь, ее молодой и упругий живот спрятан под одеждой, словно ценное письмо в свитке. Мужчина входит в «просторную комнату, украшенную шелком и золотой парчой, мебелью, инкрустированной золотом. В середине комнаты стоит ложе из мрамора, инкрустированное жемчугом и драгоценными камнями, на этой постели лежит еще одна прекрасная девушка с вавилонскими глазами». Выложив еду, три сестры приглашают носильщика «выпить вина, которое способно насытить негой». Начинаются чувственные танцы, носильщик обнимает и целует красивых искусительниц. Потом приходит время для более жестоких игр.
«И носильщик стал с ними возиться, целоваться, и кусаться, и гладил, и щипал, и хватал, и повесничал, а они… Одна его покормит, другая ударит, та даст пощечину, а эта поднесет ему цветы. И он проводил с ними время приятнейшим образом и сидел словно в раю среди большеглазых гурий.
И так продолжалось, пока вино не заиграло в их головах и умах; и когда напиток взял власть над ними, сестра-привратница встала и сняла одежды и, оставшись обнаженной, распустила волосы покровом и бросилась в водоем.
Она стала играть в воде и плескалась, и плевалась, и, набрав воды в рот, обрызгала носильщика, а потом она вымыла свои члены и то, что между бедрами, и, выйдя из воды, бросилась носильщику на колени и сказала: «О господин мой, о мой любимый, как называется вот это?» – и показала на свой фардж. «Твоя матка», – отвечал носильщик, но она воскликнула: «Ой, и тебе не стыдно?» – и, взяв его за шею, надавала ему подзатыльников. И носильщик сказал: «Твой фардж», но она еще раз ударила его по затылку и воскликнула: «Ай, ай, как гадко! Тебе не стыдно?» – «Твой кусе!» – воскликнул носильщик, но женщина сказала: «Ой, и тебе не совестно за твою честь?» – и ударила его рукой. «Твоя оса!» – закричал носильщик, и старшая принялась бить его, приговаривая: «Не говори так!» И всякий раз, как носильщик говорил какое-нибудь название, они прибавляли ему ударов, так что затылок его распух от затрещин, и его сделали посмешищем. «Как же это, по-вашему, называется?» – взмолился он наконец, и привратница сказала: «Базилика храбреца!» И тогда носильщик воскликнул: «Слава Аллаху за спасение! Хорошо, о базилика храбреца!»
