Некоторые женщины посещают бордели. Одна дама, жалуясь на своего мужа, обратилась за помощью к содержательнице публичного дома Маргарите Гурдан: «Мой пост закончился. Постарайтесь меня вознаградить и найдите мне сильного мужчину, способного на неистовую страсть, на воскресенье в десять часов утра…»
Ассорти отеля Гурдан
Маргарита Гурдан по прозвищу Графиня владеет самым роскошным и самым известным публичным домом, не уступающим в отделке лучшим загородным отелям. Вина Бургундии, Бордо и Шампани здесь в изобилии. Для своих любимых клиентов Гурдан выбирает самых красивых и самых развязных девушек. Она предлагает дамам – девушек или мужчинам – юношей. Ее гости сами делают заказ и пишут обычное письмо или записку: «Я уже давно хочу девственницу. Если вы найдете ее для меня, то не важно, какой у нее возраст и фигура. Я заплачу вам сорок луидоров». Подпись: «Виконт де М., 15 мая 1774».
В доме двойной вход – есть официальный, через который входит без стыда основная часть клиентов, и потайной вход, который ведет через антикварную лавку соседнего дома. Оттуда по винтовой лестнице попадают в общий зал гостиницы Гурдан. Некоторые клиенты переодеваются, скрывая свое лицо под маской. Некоторые высказывают недовольство: «Но смею сказать, дорогая Гурдан, что девушки, которых вы мне привели вчера, не были очаровательными; они изображали из себя недотрог и скромниц и не согласились участвовать в фантазиях общества. Я вас прошу в следующий раз не присылать мне этих недотрог. В четверг мне будет нужна красота и разврат».
Гурдан работает и на вывоз. Для тех, кто не любит гостиницы, она размещает девушек в отдельных квартирах или, если того желает клиент, присылает девушку к нему домой или в загородный дом, а может предоставить компаньонку для посещения праздника. Уличная песенка приписывает ей три сотни путан.
Да, Гурдан, содержательница публичного дома, умерла,
Умерла так же, как и жила,
С половым членом в своем заднем проходе.
Катафалк стоит у ее двери,
Его сопровождают триста шлюх
С половым членом в руках.
Утопия
Близится эпоха революции, и коммерция Графини начинает приходить в упадок. В 1769 году Ретиф де ля Бретонн публикует «Порнограф», в котором вновь осуждает публичные дома: «Места разврата распространены, и для некоторых женщин они порождают намерение и повод туда прийти и предаться мерзостям распутства. Молодые девушки, поддавшись соблазну выигрыша, идут туда по зову своего темперамента и теряют там свою невинность и здоровье».
Позже анонимный утопист, скрывающийся под именем Сартина, предлагает «блистательный план, который отличит добропорядочность от проституции».
Идея – организовать «правильную» проституцию в столице; в каждом квартале построить свой большой и красивый дом. В этих домах станут культивироваться все виды развлечений и триста молодых женщин будут находиться под управлением содержательницы и под присмотром постоянного врача. Здесь же проживают и еще пятьдесят девушек, которые заменят тех, кто не сможет сегодня обслуживать клиентов.
Идеальный дом устроен вокруг большой комнаты, где находятся девушки. Там дают балы и ужины, ведут беспечную жизнь. Вокруг – освещенная галерея, где портреты девушек позволяют «любознательным и увлеченным любителям сделать верный выбор». По желанию можно поужинать тет-а-тет с выбранной девушкой.
Но получить доступ к плотским радостям не просто. Сначала нужно потратить 6 ливров, чтобы увидеть портреты девушек в галерее и чтобы заглянуть в зал, где они играют и танцуют, завлекая клиентов. Второй этап: потратить 18 ливров, чтобы пройти в зал. До этого момента все остаются «благопристойными», и в десять часов вечера клиенты покидают заведение. Чтобы провести ночь в этой «обители радости» и проследовать за девушками в их комнаты, нужно заплатить еще 24 ливра. В десять часов утра все уходят. Начинается новый день. Врач проверяет здоровье девушек. В одиннадцать тридцать все обедают. С полудня и до трех часов дамы занимаются своим туалетом; с четырех до пяти у них перерыв. При заведении есть магазин, где можно купить платья, шляпы и прочее… В доме девушки ни в чем не нуждаются. Они получают 800 ливров в год, и если они поддерживают ритм в течение десяти лет, то они обеспечивают себе жизнь до конца своих дней.
Николя Леду в своем произведении «Архитектура, рассмотренная в отношении к искусству, нравам и законодательству», опубликованном в 1804 году, описывает oїke ma, бордель, организованный по греческому образцу. Дома такого типа нужно построить в малонаселенных кварталах, там будет двор, два сада и тайный вход. Охрана приставлена следить, чтобы ни одна добропорядочная женщина или девушка не вошла на территорию заведения. Одежда дам будет сдержанна и скромна. Никакого макияжа, так как он портит кожу лица. Девушки остаются в доме постоянно, не выходя на улицу.
Ален Корбин пытается предугадать законы следующего столетия: «Нагота, выставленная напоказ… Дома, которые в воображении похожи на восточные гаремы… Но внезапный луч света разоблачает в переходах силуэт девушки легкого поведения. Свидетельства аристократической распущенности содержат много данных о продажной любви».
Так утописты, воодушевляемые идеями свободы, равенства и братства, но забывшие про сестринство, легализуют объективацию женщины. Девушки в «идеальных борделях» всего лишь орудия труда, которые необходимо содержать в порядке. Они не могут жаловаться, так как, добровольно войдя в бордель, они утратили человеческое достоинство и права человека и превратились просто в мясо, средство для удовлетворения мужской похоти. Не случайно в годы революции первая феминистка Олимпия де Гуж напишет в своей «Декларации прав женщины», обращаясь к своим сестрам: «При старом режиме все было порочно, все неправильно. Но взять хотя бы отношение к греху – что изменилось сейчас? Женщине нужно было быть всего лишь красивой и приятной. Если она обладала этими качествами, то она могла наслаждаться многими прелестями жизни. И если она ими не воспользовалась, то это считалось странностью или проявлением некой нелепой философии, которая заставляла женщину презирать богатство. Тогда в глазах общества она становилась сумасшедшей. Самые недостойные добивались уважения богатством, продажа женского тела стала чем-то вроде особой отрасли в высших слоях общества, которая отныне прекратит свое существование. Если же она останется, то революция потерпит поражение. В новых условиях мы никогда не будем чисты. Однако всегда можно заставить других поверить, что женщине закрыт путь к радостям жизни, если мужчина покупает ее, как раба на африканском побережье. Разница известна всем: раб подчиняется хозяину, но если хозяин дарует свободу, не прибавив к ней материального вознаграждения, то что станет с женщиной в том возрасте, когда красота уже уходит? Она ощутит всю силу общественного порицания, и для нее будут закрыты даже двери благотворительных организаций. Про нее скажут: «Несчастная старушка, почему же она не обеспечила себя?» Разум подсказывает другие, более пронзительные примеры. Молодая неопытная женщина, соблазненная любимым мужчиной, оставляет отчий дом, чтобы следовать за ним. Неблагодарный бросит ее через несколько лет, а чем старше она становится, тем чаще его измены. Он уйдет от нее, даже если у них есть дети. Если он богат, то он не посчитает нужным обеспечить своих детей. Он будет чувствовать себя совершенно безнаказанным, поскольку его оправдает любой суд. Если он женат, то любые другие обязательства будут признаны незаконными. Как же противостоять греху? С помощью закона о равном разделении собственности между мужчиной и женщиной и об их равном участии в управлении обществом. Совершенно очевидно, что выходцы из богатых семей только выиграют от такого закона. А что же ожидает тех, кто живет честно и достойно, но в нужде? Бедность и позор. Если девушка не обладает выдающимися талантами в музыке или рисовании, ей закрыт доступ к любому участию в общественной жизни, какими бы способностями она ни обладала…»
