– Итак, сэр Гаальц, – произнесла она звонким красивым голосом, – я слушаю вас.
Барон с тяжеловесной грацией подошел, голова его склонилась на грудь в учтивом поклоне. Я видел, как он вперил жадный взгляд в ее предельно низкое декольте, даже причмокнул толстыми, мясистыми губами. Глаза его затуманились. Выпрямился с трудом, их взгляды встретились.
– Прекрасная Шартреза, – сказал он предельно учтиво, – почему бы вам не стать Королевой?
Она засмеялась, красиво закидывая кудрявую голову, чтобы лучше было видно ее тонкую нежную шею, созданную для поцелуев.
– Дорогой барон, но я и так королева!
– Я имел в виду Королевой, а не королевой, – уточнил Гаальц. – Простите мою прямоту, но мы, удельные бароны, привыкли говорить попросту. Когда-то и здесь умели так же, но это баронство раньше других успело превратиться в королевство, и здесь быстро иссяк наступательный дух настоящих мужчин.
Королева смотрела на него с интересом. Не закричала, не возмутилась, что Гаальц, судя по его виду, счел хорошим знаком.
– Дорогой барон, – произнесла она наконец томно, однако в голосе ее появился холодок, – это все-таки речи... речи неповиновения!
Гаальц поклонился.
– Только не вам, моя королева, – сказал он пылко. – Только не вам!
Она встретила его жадный взгляд спокойной улыбкой.
– И что вы хотите?
Гаальц сам принес из другой комнаты поднос с кувшином и двумя небольшими изящными кубками из серебра. Поклонился, опустил на стол.
– Я даже рад, – сказал он, – что ввиду особенностей разговора... присутствие слуг нежелательно. Зато это дает мне возможность поухаживать за вами лично. Оказывается, это так приятно! Я хотел бы пойти и дальше... в своем служении.
Она так же с улыбкой смотрела в его крупное мужественное лицо. Он был молод, силен и всячески подчеркивал свою силу и молодость, открывая крепкую загорелую шею, обнажая руки, а ворот вязаной рубашки держал расстегнутым так, что хорошо были видны черные курчавые волосы на груди...
– Что вы имеете в виду? – спросила она мягким обволакивающим голосом. – Спасибо, у вас изумительный вкус...
– Надеюсь, не только с вином, – ответил он. – Ваше величество, мы, пограничные бароны, не умеем ходить вокруг да около. Скажу прямо: любой из нас весьма горд и своенравен. У нас суровая жизнь, что поделаешь! В каждом встречном видишь в первую очередь противника... Но не так с женщинами, ваше величество! Словом, вам мы подчинялись бы не только со смирением, но и с радостью.
Она кивнула, принимая слова, но в ее ясных глазах было предостережение, что принимает только комплимент, не больше.
– Король стар, – сказал Гаальц. – Он уже не может принимать правильные решения....
– Но я молода, – возразила Шартреза. – Он может прислушиваться ко мне... Кроме того, если он умрет, править буду я.
Злая улыбка исказила суровое лицо Гаальца.
– Ваше величество знает, – проронил он вкрадчиво, – для какой цели привезена принцесса Азаминда. Возможно, король поспешит выдать ее замуж, а ее ребенка наречь наследником трона? Или того хуже, в случае своей кончины объявит правительницей ее? Шартреза нахмурилась:
– Он этого не сделает!
– Да? – спросил Гаальц.
Его сильные загорелые руки с легкостью подхватили кувшин и галантно наполнили опустевшие кубки. Шартреза на этот раз только пригубила, роскошные брови сдвинулись, а глаза невидяще смотрели в одну точку. Потом вздрогнула, на губах мелькнула виноватая улыбка. Она задержала взгляд на сильных обнаженных руках, покрытых курчавыми черными волосами, перевела взгляд на широкую грудь барона, улыбка стала шире.
– Ладно, – произнесла она. – Прямоту на прямоту. Вы меня пригласили с какой целью?
Гаальц поставил кубок очень осторожно, словно тот был из тончайшего льда, поднял сразу посуровевшие глаза на прекрасную королеву.
– Все бароны, – сказал он и повторил громче: – Все бароны... Да-да, все!.. Мы знаем настроение и тех, кто здесь не присутствует, так вот все бароны... предпочли бы служить только вам, ваше величество. Ваша красота и наша мощь – это залог устойчивости королевства Зорр. Скажу прямо – дни Шарлегайла сочтены. Он стар, его перестают слушаться даже здесь, в Зорре. Бароны уже открыто не повинуются, а он ничего не может сделать. Да, он убил Фольгарта, но пусть подобное попробует в наших землях!.. Там не поможет никакая магия, никакая чертовщина. Да, я здесь склонил голову... но завтра я уеду в свои владения. И с того дня в Зорр не поступит ни единой золотой монеты, ни одного мешка с зерном, ни одной туши убитого оленя. Все бароны потрясены и возмущены подлым убийством барона Фольгарта. Тем более что он был убит колдовством, а мы храним верность Христу и святой церкви, что бы враги о нас ни говорили! Это сам Шарлегайл толкает нас на мятеж, дорогая королева.
– Я понимаю вас, – произнесла она мягко. – Представьте себе, понимаю. Свергнув Шарлегайла, вы неизбежно ввяжетесь в кровавые распри. Каждый захочет стать королем. Ведь у каждого запутанная и ветвистая родословная, у каждого свои заслуги перед Зорром... не так ли? А провозгласив меня королевой, вы обретаете ту власть и независимость, которых жаждете... и в то же время общая клятва в верности мне не позволит начать опасную войну...
Гаальц внимательно смотрел в ее безукоризненное лицо.
– Вы... удивительно точно все сформулировали, ваше величество. Честно говоря, вы настолько красивы и великолепны, что я просто не ожидал... не ожидал...
Она слегка засмеялась.
– Надеюсь, вы только одну меня недооценили, мой дорогой барон.
Ее красивое лицо на миг обрело холодный оттенок, словно превратилось в мраморное. Черты лица при всей безукоризненности стали резче, как у хищного зверя, а теплые лучистые глаза полыхнули грозой. И тут же снова мягкая улыбка заиграла на ее губах, что из холодных и тонких снова стали пухлыми, мягкими, глаза засветились дружелюбием.
– Да, – проговорил Гаальц, слегка опешив, – да... Вы умеете разоружить даже самых опасных противников. Вы очень умная женщина, моя королева. Я боюсь, что нам в нашем соглашении надо предусмотреть пункт, запрещающий вам выходить замуж.
Она вскинула тонкие соболиные брови.
– Почему?.. Если честно, я и сама не собираюсь этого делать, но... почему это важно вам?
– С вашим умом и красотой, – ответил Гаальц просто, – такой человек станет опасен. Да и вообще... пусть наши бароны заранее знают, что вы для них недоступны. В нашем мире необходимо равновесие.
Она кивнула.
– Понимаю. Как я уже сказала, мне не нужны мужчины рядом. Может быть... для постели, хотя я, честно говоря, к этим делам достаточно равнодушна, но уж ни в коем случае не желаю, чтобы кто-то повелевал мною, будучи всего лишь супругом.
Гаальц кисло улыбнулся:
