Шоу началось как обычно. Я поприветствовала аудиторию и представила мисс Филодину, рассказав о ней несколько банальных фактов: к примеру, что ее излюбленное место обитания — сырой мох, а название «коловратка» можно расшифровать как «вращающая колесо». Вся аудитория зааплодировала, узнав что латинское название нашей гостьи означает «розовая любительница вращений». Однако, когда я начала говорить о том, чем она необычна, послышался возмущенный ропот.
Я: Мисс Филодина, расскажите, когда кто-нибудь из вашего семейства в последний раз занимался сексом?
Мисс Ф.: Хм. Думаю, где-то 85 миллионов лет назад.
Я (обращаясь к аудитории): А вы думали, это у вас проблемы (к мисс Ф.): Ни секса, ни даже невинного поцелуя с тех времен, когда динозавры еще и не собирались вымирать? Почему?
Мисс Ф.: Мои предки отказались от мужчин. Они утверждали, что без них лучше.
Студия разразилась хохотом и свистом, заглушая одобрительные возгласы радикальных феминисток.
Я: И как же вы размножаетесь?
Мисс Ф.: Клонированием.
Это заявление повергло студию в шок. Мешотчатый прыгун даже упал в обморок. Я не впервые наблюдала подобную реакцию. Многие живые существа, в особенности млекопитающие, панически боятся клонирования. Они полагают, что клонирование способно породить популяцию монстров или натворить еще худших бед. Поэтому я напомнила аудитории, что клонирование — это всего лишь размножение без секса, к которому ежедневно прибегают миллиарды вполне уважаемых существ. Я привела весь набор стандартных примеров: клубника, выпускающая усики и стрелки; дрожжевые грибки и другие организмы, размножающиеся почкованием; губки, актинии и многочисленные черви, делящиеся на части и восстанавливающие каждую до полноценного организма; разнообразные самки (включая коловраток), откладывающие неоплодотворенные яйца. Ко всеобщему замешательству, я рассказала, что клонирование иногда происходит и у млекопитающих — в случае, если зародыш расщепляется на самой ранней стадии развития. Родившихся в результате такого расщепления не называют клонами: «близнецы» звучит более вежливо. Типичная для млекопитающих политкорректность.
Вот забавно: все живые существа склонны забывать, что в клонировании нет ничего дурного и что, чередуя клонирование с сексом, можно жить долго и счастливо. Как я объяснила аудитории, только полный отказ от секса влечет за собой проблему.
На первый взгляд, однако, отсутствие секса кажется преимуществом — по крайней мере, с генетической точки зрения. Да, секс приятен, зато клонирование гораздо более эффективно. При прочих равных условиях самки, способные размножаться без секса, приносят вдвое больший приплод, нежели их сестры по популяции, размножающиеся с помощью секса. Почему? Попробуем разобраться. В популяции, размножающейся с помощью секса, — к примеру, у людей, — каждая самка должна родить минимум двух детенышей, чтобы численность популяции оставалась стабильной. Если женщины рожают менее двух детей популяция сокращается, если больше двух — популяция растет. А вот в популяции, которая обходится без секса, каждой caмке достаточно родить всего одного детеныша — и численность популяции будет оставаться стабильной, а если потомков будет более одного, она будет расти.
Однако хотя размножение без секса практикуется достаточно часто, — периодически к нему прибегают представители самых разных групп, от медуз до одуванчиков и от ящеров до лишайников, — оно редко сохраняется надолго. На великом древе жизни асексуальные группы — лишь незаметные отростки тончайших прутиков: выпуская множество почек, они не способны вырасти в полноценную ветвь. После краткого и бурного цветения асексуальные виды исчезают. Ученые давно пришли к заключению, что размножение без секса — тупиковая ветвь эволюции, быстрый путь к вымиранию. Они уверены: секс необходим. А древние виды асексуалов вроде бделлоидных коловраток проживших без секса миллионы лет, должны исчезнуть с лица земли. Согласно теоретическим постулатам этот вид должен был вымереть вскоре после того, как отказался от секса.
Однако вот она, мисс Филодина, живое скандальное отрицание научных предсказаний, вращает своими ресничками на мховой подстилке. Как сумели эти коловратки преуспеть там, где споткнулись многие их предшественники? Или, возвращаясь к основному вопросу, если они могут жить без секса, то почему не можем мы?
После такого вступления я предложила желающим задавать вопросы, как всегда, напомнив наиболее мелким из зрителей, что им следует пользоваться микрофоном, установленным в проходе. Разумеется, первый вопрос касался заявления мисс Филодины. Что она имеет в виду, утверждая, что никто из ее семейства не занимается сексом? Быть может, бделлоидные коловратки все-таки предаются интимным ласкам, избегая лишь проникновения гениталий? Нет, она не имела этого в виду. Однако прежде, чем она смогла продолжить, случился досадный инцидент. Пара бактерий попыталась заняться сексом прямо в эфире.
Экран на стене осветился: кто-то из гостей подошел к микрофону для мелких существ. Понемногу изображение сфокусировалось, и мы увидели не одного, а сразу двух ромбовидных существ. В натуральную величину они достигали порядка одной миллионной метра, будучи даже меньше, чем мисс Филодина.
— Добрый вечер, дамы и господа! — запищал один. — Мы — пара бактерий видаEscherichia coli, для друзей — е-коли. Многие ученые заводят нас в качестве домашних животных, так что мы живем в лабораториях в достатке и неге. В живой природе мы обитаем в желудках млекопитающих и помогаем переваривать пищу. Для нас, бактерий, размножение — это размножение, а секс — это секс. В отличие от вас, «высших» живых организмов, мы не столь вульгарны, чтобы смешивать одно с другим. Мы, бактерии, размножаемся без секса, просто делимся на две идентичные клетки. Таким образом, секс, под которым мы подразумеваем приобретение дополнительных генов, — для нас лишь способ получения преимуществ в течение всей жизни. Если бы люди могли делать нечто подобное (правда, им этого не дано), для них это открыло бы, к примеру, возможность получить несколько генов, чтобы ноги стали длиннее, а глаза — голубее.
В этот момент какой-то почтовый голубь язвительно пробормотал: «Чертовы везунчики! Хорошо бы заиметь несколько генов, чтобы поскорее преодолеть кризис середины жизни. Мне б по крайней мере, не помешало».
Я хотела вновь вернуть разговор к мисс Филодине, но бактерия меня опередила:
— Итак, как же мы это делаем? Несколькими путями. Мы подхватываем ДНК, случайно оказавшиеся свободными. Мы собираем их у встречных вирусов. Мы даже грабим мертвых бактерий — знатоки называют это некрофилией.
Упоминание о некрофилии, даже среди бактерий, повергло присутствующих в ужас. «Извращенцы!» — крикнул кто-то.
— Еще мы не отказываем себе в зоофилии, — радостно продолжала бактерия. — К примеру, используем гены других видов бактерий. Но с наибольшим удовольствием, когда есть настроение, занимаемся сексом друг с другом. Мы покажем коловратке как это делается, — сейчас я передам своему партнеру набор клонов, обеспечивающих устойчивость к антибиотикам. Смотри мисс Филодина, как мы это делаем!
