— Нет… вроде бы…
— Сейчас самое время учиться, — сказал я. — Пока долетишь до дна… все может случиться. Говорят, некоторые учатся быстро.
— Люди благородного сословия не учатся наскоро, — ответил он сердито.
Позвонки размером с кастрюли, с обеих сторон массивные дуги ребер. Между ними проскочит электричка. Насколько я помню из школьного курса, позвонки скреплены межпозвоночной тканью. Попросту хрящами, что уже давно истлели. Кости, понятно, окаменевают или что-то с ними происходит, как-то же доживают до нашего времени.
— Надо идти, — сказал я. — Вон сверкающие горы!.. Совсем рядом. Наверное, одна из них — крепость Кернель.
Он в страхе смотрел на скелет.
— Я не смогу… Это богомерзко!
— А вы пинайте это своей рыцарской ногой, а не целуйте!
Гендельсон хрипел, всхлипывал, постоянно читал молитву, но я чувствовал по дергающимся позвонкам, что идет за мной. Не смотри вниз, бормотал я себе, и, конечно же, смотрел. Не хватайся руками за ребра позвонков, представь себе, что идешь по толстому бревну, что лежит на земле… и, конечно же, твердил себе, что это вот-вот рассыплется, а мы над ужасающей пропастью, пока долетишь до дна — постареешь. Мешок с мечами тянул меня в одну сторону, задница в другую, а при пустой голове это уравновешивало, я добрался до ужасающе дальнего конца пропасти почти живым…
Сзади был треск, я обвернулся и увидел, как мост с грохотом рушится в бездну. А вместе с этими чудовищными позвонками падает вниз и блестящая надутая фигура.
Гендельсон успел ухватиться обеими руками за край, но слабые мышцы удержат разве что на пару секунд… Я инстинктивно ухватил его за голову и, едва не лопнув от натуги, затащил наверх. Некоторое время лежали рядом, отсапывались, переживали ужас, потом Гендельсон простонал:
— Сэр Ричард… вы мне шею вывернули.
Ага, подумал я, это как в басне Крылова, где батрак спас хозяина от медведя. Что ж ты, гад, шкуру попортил, вычту из жалованья…
Я перекатился на пузо, с трудом встал.
— Сэр Гендельсон, Кернель рядом.
Он застонал, кое-как воздел себя на задние конечности. Лицо было желтое, как воск для церковных свечей. Я потащился подальше от края, нас от всего мира впереди все еще заслоняет гряда камней, но горы Кернеля вовсе рядом, рукой подать, осталось не больше двух-трех миль…
Я добрался до гребня, начал высовываться… и сразу начала открываться расположенная милях в трех отсюда отвесная стена хребта, что вершинами ледяных сосулек уперлась в небо. Я мгновенно увидел изрезанные ребра, гребни, куда с готовностью забился снег, это даже не горный хребет, это поставленное стоймя плато с вкраплениями льда!..
Так же разом я увидел прямо напротив меня, только в трех милях по прямой, абсолютно ровную стену. Чересчур ровную. Между двумя такими сосульками-горами, почти неотличимая от них по цвету, она показалась мне тоже из кристаллического льда, только обтесанного по человеческим законам, но в следующее мгновение я различил массивные глыбы из белого камня. Между ними змеятся прослойки раствора, он успел показаться мне привычным цементом.
Но в следующий миг я поднялся еще на шаг, и кровь превратилась в мелкие острые льдинки. В сердце больно закололо. Передо мой чуть ниже открылась долина. Вся долина стиснута этими двумя хребтами. И вся заполнена черными шатрами. Перед каждым горят костры, а от множества конных и пеших воинов не видно земли. Ветерок дохнул в нашу сторону, донесся тяжелый неумолчный гул сотен тысяч голосов, топот ног, скрип телег и осадных машин, звяканье уздечек и звон оружия.
Сильно пахнуло гнилым теплом, как из гигантского хлева. За спиной тихонько охнул Гендельсон.
— Мы… не успели!..
— Вижу, — ответил я зло. Захотелось вмазать его молотом в лоб, из-за этой сволочи волоклись, как полудохлые черепахи. — Тех мы обогнали, а эти, наверное, тут уже не первую неделю. Но Кернель еще, похоже, не пал… Иначе бы не толклись здесь.
— А вдруг, — проговорил он опасливо, — просто не помещаются? Мы не знаем, насколько Кернель велик…
— Тогда бы расположились прямо под стенами, — сказал я. — А так разве не видно?
Гендельсон начал горячо и путано молиться, осенял себя и далекий Кернель крестным знамением.
Слева что-то шелестнуло, долетели громкие голоса. По насыпи пробирались в сторону массы войск трое, из них первые два несут на плечах забитых оленей. Первый вообще сгибался под оленем-великаном, огромные рога с множеством отростков с костяным скрежетом задевают камни. Третий шел сзади, что-то рассказывал.
Я затаился, пропустил мимо. Гендельсон молился шепотом, чтобы эти исчадия ада не заметили. Стоит им крикнуть, услышат у ближайших костров…
Я метнул молот, прыгнул вдогонку с обнаженным мечом. Молот снял заднего, ударился в мою ладонь. Я с силой нанес косой удар второму в поясницу. Меч вошел с потрясающей легкостью. Ноги подогнулись, охотник завалился на бок.
Первый охотник, заслышав звук падающих тел, сказал с натужным смехом:
— Что, даже олененка вдвоем не дотащите?
— Да, — ответил я, — тяжело…
И, выдернув меч из рассеченного позвоночника его соратника, я торопливо ударил по спине, стремясь рассечь хребет. Меч скрежетнул, но перерубил кости. Охотник беззвучно повалился между камней. Я негромко крикнул Гендельсону:
— Быстрее сюда!.. Надевайте его доспехи.
Гендельсон подбежал пригибаясь, как под артобстрелом, посмотрел на разрубленные тела.
— Я?.. Да ни за что!
— И черт с вами, — ответил я грубо. — Пойду в Кернель без вас.
— Талисман при мне, — напомнил Гендельсон.
— Это я и скажу, — пообещал я.
Оба убитые оказались мелковаты. К тому же меч рассек их кожаные латы на спине, я сумел подобрать только рогатый шлем, надо лбом изображение ящерицы. Гендельсон молча наблюдал за мной злыми глазами, потом снял с одного остатки плаща, сказал угрюмо:
— Думаю, этого будет достаточно. Здесь есть герб.
— Тогда и щит возьмите, — бросил я разочарованно. — Там тоже герб.
Щит пришлось взять от первого, молот расплющил ему голову, но все остальное уцелело. Гендельсон выбросил плащ с дырой от моего меча и снял этот, целый. На спине во всю ширь развернулось изображение дракона, вставшего на задние лапы. На голове дракона корона, в руке черный меч с красной рукоятью, очень похожий на мой.
— А теперь берем оленей, — сказал я. — Донесете, сэр Гендельсон?
— Я всегда сам носил убитых мною оленей, — ответил он гордо.
Хрен ты их убивал, подумал я зло. Разве что привязанных к дереву. Этот громадина олень показался слоном, а не оленем, но я кое-как поднял, поправил на плечах. Ноги оленя уперлись в мешок за моей спиной, веревка врезалась в мое плечо, как удавка. Гендельсон взвалил на плени олененка. Я натужился и начал пробираться между камней.
