Я повернул коня, за спиной все еще гремели крик, ругань. Трое разбойников сбили Гендельсона с коня и лупили по нему палицами, топорами, тыкали копьями. Он катался по земле и верещал, как недорезанная свинья, наконец застрял между двумя тонкими березками. Меч лежал в трех шагах в траве.
— Держитесь, сэр! — проговорил я и с неспешностью послал в их сторону коня.
Разбойники увидели меня с поднятым мечом, заорали и бросились врассыпную. Гендельсон хрипел, едва шевелился. Не скажу, что я возликовал, видя этого борова вымазанным в грязи, но и жалости не испытал — ну ни капли.
— Надеюсь, вы целы, сэр Гендельсон, — сказал я. — Ведь ваши доспехи ковали лучшие оружейники Зорра?
Он со стоном сел. Дрожащие пальцы приподняли забрало: лицо красное, на губах кровь. Но не рана, как я понял с сожалением, просто разбиты губы. На правой половине лица медленно расплывается громадный кровоподтек.
У меня возникло нехорошее, но зато сильное подозрение. И чем дольше я смотрел на Гендельсона, тем быстрее мое подозрение переплавлялось в уверенность.
— И сколько вы поразили врагов? — спросил я. — Своим родовым мечом?.. Острым, как бритва?
Он прохрипел:
— Они напали… так внезапно…
— А улитки как шуганут! — сказал я ему в тон. — Что случилось, сэр Гендельсон? Вы что, совсем не умеете драться?.. Давайте только честно.
Он кое-как выпрямился в положении сидя, ответил с достоинством:
— Почему, умею… Просто, может быть, не так хорошо, как некоторые из лучших рыцарей Зорра… Ладно, я многим уступаю, ну и что?.. Моя забота была — кормить армию!.. Как вы знаете, я снабжал все войска Зорра, все отряды, где бы они ни были, — едой, одеждой, доспехами, оружием…
Конь подо мной гарцевал, очень довольный, с презрением смотрел на Гендельсона сверху вниз, фыркнул при виде опозоренного таким седоком коня барона.
— Откуда я знаю ваши успехи на ниве кормления армии? — ответил я с презрением. — Думаете, весь Зорр говорит о ваших богатствах? О вашем положении близ короля?..
Он ухватился за березку, с трудом поднялся. Скривился, его шатнуло, но устоял. Я смотрел в упор, он старательно отводил взор, наконец сказал зло:
— Какого черта? Я хорошо справлялся со своими обязанностями!
— Идиот, — прорычал я. — Сэр Гендельсон, возвращаю вам это словечко с процентами. Как же вы решились на такое… такое приключение?
— Я не сказал «идиот», — возразил он. — Я сказал, что вы, сэр Ричард…
— Круглый дурак, — досказал я. — Да, я самый круглый дурак на свете, что еду с таким… такой…
Он вытер кровь с лица, с ужасом посмотрел на свои покрасневшие пальцы. Руки сразу задрожали, он заговорил быстро, торопливо, уже без той баронской надменности, что постоянно прет изо всех дыр.
— Сэр Ричард! Вспомните, что нам велел король!.. Нужно всего лишь достичь Кернеля! Нам было обещано, что нас та нечистая сила донесет прямо к самой крепости… если не в саму крепость!…нам не придется даже драться, ибо нас скроет проклятая волшба и священная молитва… даже не знаю, как они могли бы ужиться… Вот и не ужились, вот мы и наказаны за свое слабодушие…
— Идиот, — повторил я, но мысль мелькнула, что этот царедворец не такой уж и идиот. За простенькое поручение сумел бы огрести немало почестей, наград. О нем бы пошла слава как о герое, что спас Кернель. — Зачем вам понадобилось вылезать из своей интендантской норы?
— Понадобилось, — ответил он коротко. Лицо его помрачнело, он подобрался, глаза блеснули раздраженно. Я смолчал, у всех тайны, обеты, клятвы, без таких атрибутов этот мир потеряет половину прелестей.
Я проследил, как он вползает на седло, это выглядело так, как если бы невидимые и довольно слабые руки затаскивали на коня мешок с мокрым бельем. Наконец он ухитрился взобраться с пятой или шестой попытки, причем конь, помогая ему, едва не ложился, как верблюд, только бы эта каракатица в железе оказалась наверху.
Лес остался позади, земля становилась все суше. Часто попадались крупные круглые камни размером с упитанного барана, гладкие и блестящие. Гендельсон часто крестился, его рот не закрывался, я скоро буду от его молитв вздрагивать во сне и наяву. И наверняка все запомню на уровне спинного мозга, как продвинутый думер.
Часто начали встречаться целые скалы. Торчат из ровной каменистой земли очень высокие, на вершине огромные глыбы, словно шляпки грибов. Я такие объезжал по дуге, а Гендельсон бесстрашно пер везде прямо, да еще и на меня посматривал свысока, урод. Мол, все в руце божьей, без повеления господа ни один волос не упадет, ни один листик не рухнет с дерева и не прибьет дистрофика… Уроды, богу больше делать нечего, как следить за каждым листиком!
Потом справа и слева встали настоящие скалы, даже каменные стены, а мы ехали по некоему подобию ущелья, хотя настоящих гор пока нет и близко. Я с любопытством рассматривал эти уцелевшие образования из камня, причудливо выветрившиеся, в продольных полосах, с выступающими длинными карнизами, это значит, какой-нибудь миллион лет откладывались рачки с особо прочными скелетиками или панцирями…
Вдали конский топот прогремел, как далекая барабанная дробь. Гендельсон кинул руку к мечу, но посмотрел в мою сторону и вместо мечемахания забормотал молитву. Из расщелины в паре сотен метров впереди выметнулся на покрытом белой попоной коне всадник в белом плаще, с белым щитом и белым блестящим топором. Только цельнокованый шлем на нем оранжевого цвета, да герб на белом, как снег, щите выдавлен тоже оранжевой краской, хотя и очень слабой, почти белой.
Конь ронял пену, несся тяжелым галопом. Я ощутил, что под плащом у рыцаря явно нехилые доспехи, иначе конь скакал бы легче. Через пару мгновений из той же расщелины начали выметываться, будто ими выстреливали, всадники на резвых конях, но тоже с попонами, с такими же щитами, разве что шлемы у всех разные: круглые, как яйцо, конические, двое вообще без шлемов, только с широкими металлическими кольцами вокруг лба.
Их было пятеро, они явно догоняли всадника. Гендельсон всхрапнул, выхватил меч и пустил коня наперерез преследователям.
— Куда? — крикнул я.
— Надо помочь! — прокричал он, не оборачиваясь.
— Кому? — крикнул я, но Гендельсон не ответил.
Понятно, по рыцарской логике надо помогать тому, кто в меньшинстве. Но я однажды уже помог примерно так, до сих пор кровь приливает к лицу, когда вспомню, как я остановил толпу, что гналась за вором и убийцей, а я молотил языком про презумпцию невиновности и дал мерзавцу ускользнуть аки щуке из рук старика у моря.
Всадник пронесся мимо Гендельсона, что-то ему крикнув, потом начал осаживать коня. Ругаясь, я пустил коня шагом. Гендельсон с мечом в руке загородил дорогу погоне. Выглядел он, если вот так со стороны, очень внушительно: огромный закованный в железо рыцарь, забрало опущено, в руке зловеще поблескивает на солнце лезвие огромного меча. Всадники торопливо натягивали поводья, оглядывались по сторонам, искали еще людей, хотя бы затаившихся стрелков с натянутыми луками.
