Он сказал гордо:
— С тех времен, как здесь вырос лес!
— Значит, вы состоите из того, что сами готовите. Наши мясо… и даже кости обновляются полностью за жизнь много раз. Мясо — каждые три месяца, кости — каждые два года…
Он не удивился, кивнул.
— Я сам чувствую, что я не таков, каким сюда пришел. Я умею намного больше. Возможно, как раз благодаря этому супу.
Он без улыбки посмотрел на меня, но в глазах был смех. Я рассмеялся, развел руками:
— Вы меня побили… Вообще, я смотрю, вам здесь неплохо. Не приходится прятаться, как в христианских странах…
— А здесь христианская страна, — возразил он. — По крайней мере, никто не называл иначе. Да, там дальше на Юге даже церкви разрушают, кресты ломают, священников и монахов вешают, предварительно содрав с живых кожу… Но здесь как раз пограничье. Не в смысле столкновения с темными силами, а в том, что церковь здесь как-то стихла и пропала, хотя никто ее вроде бы не рушил, а маги перестали прятаться. За что, кстати, великий поклон нынешнему королю Агиляру. Не скажу, что я великий маг, но я давно занимаюсь магией, мне это нравится.
Я поерзал, сказал торопливо:
— Я вижу, вам не терпится меня вытурить, но скажите: на Юге… магия сильна?.. Намного сильнее, чем здесь?
Он вздохнул, развел руками.
— Что я могу сказать? Да, там магия сильнее. Там больше уцелело после древних катастроф, а здесь моря кипели, горы рассыпались в пыль, горел сам воздух. Но… что я скажу еще? При всей любви к магии… мы все-таки люди. А человек должен останавливаться у какой-то грани. Там, на Юге, как я слышал, чтобы овладеть искусством великой магии, надо пройти какие-то зверские ритуалы. Не то убить и расчленить ребенка и выпить его кровь, не то надругаться над какими-то святынями… И хотя это даст великую мощь и многие на это идут, но я, наверное, слишком стар или слишком много впитал из христианской морали… Словом, юноша, если так уж хочется увидеть магов неслыханной мощи, несравненной силы, то тебе надо углубиться в южные страны. Но в то же время… а что, если душа у человека все-таки… есть?
Я поднялся, поклонился.
— Спасибо, отец. Спасибо, что говорили со мной так серьезно. Я буду думать.
Он отвернулся и занялся супом. Я пробрался к двери. Коридор послушно отвел меня к нашей комнатке. Гендельсон, я как в воду смотрел, лежит на спине, черная в слабом свете пасть распахнута во всю ивановскую, сапог влезет, воздух сотрясается от мощного храпа, ходит волнами, отражается от стен ясно видимыми сгустками.
Я разделся, поставил сапоги рядышком. В зарешеченное окно холодно смотрит сверкающий диск луны. Верхушка дерева подрагивает, хотя соседнее не шевелится, полный штиль. Заинтересовавшись, я прильнул лбом к холодному металлу решетки.
Внизу сад, мое окно на уровне второго этажа, только и видно, что дерево иногда вздрагивает, а еще из-под раскинутых ветвей вроде бы доносится шорох. Вроде бы, потому что улавливаю его только в промежутки между взрывами храпа. Я выворачивал морду и так и эдак, стараясь рассмотреть, что же там происходит.
Под деревом что-то ворочается и сдержанно сопит. Лунный свет не проникает через крону, я сумел только понять, что дерево — яблоня и некий ворюга, судя по всему, попросту срывает спелые яблоки с нижних веток… нет, уже добрался до средних. Глаза быстро привыкали к слабому рассеянному свету, но я все не мог вычленить человеческую фигуру среди веток, что под весом тяжелых яблок опустились почти до земли.
Хотя мне по фигу, яблоки так яблоки, дворовые мальчишки везде одинаковы, хотел отодвинуться и топать спать, как вдруг слабый лунный свет выхватил отвратительную костлявую кисть руки, крючковатые пальцы. Тут же все исчезло, только ветвь вздрогнула, во тьме послышалось довольное чавканье. Храп за спиной все заглушил, но когда Гендельсон набирал в грудь воздуха для новой песни, я услышал чавканье довольно отчетливо.
Мои пальцы невольно пошарили по пустому поясу. Ветви двигались, лунный свет снова выхватил костлявые пальцы. Сама рука, как мне показалось, высовывается из широкого серого рукава. Серого с пятнами, как десантный костюм спецназовца. Листва в слабом лунном свете тоже серого цвета, так что и рука, должно быть, тоже серая…
Я задержал дыхание. Всю фигуру вора не вижу целиком, но это… не человек. На землю пал призрачный цвет, это луна вышла из-за тучи, все стало видно ярко и четко. Под деревом небольшой дракон в защитном окрасе садового вора, размером с подростка, встав на задние лапы, ворует яблоки. Одной передней лапой пригнул большую ветку, одновременно держится, чтобы не упасть, другой тянется за яблоками. За спиной топорщатся сложенные крылья, похожие в темноте на большой туристический рюкзак.
— Вот гад, — сказал я. — Мамой Конька-Горбунка прикидываешься? А вдруг там какие-нибудь молодильные яблоки? Недаром же этот Агиляр все еще как огурчик прямо с грядки…
Хотел пугнуть, потом мысль пришла круче, я схватил молот и выбежал в коридор. За все время встретил только двух стражей, да и то лишь у боковой двери, что ведет в сад. Один сразу ухватился за меч, видя боевой молот в моей руке, другой спросил настороженно:
— Что-то случилось?
— Дракон жрет яблоки прямо у меня под окном! — выпалил я. — Пойдемте его поймаем!
Страж покачал головой:
— Мы не можем покидать пост.
А второй буркнул:
— Этот дракон уже полсада обнес. Если все еще там, сразу бейте.
— Нет, — сказал первый саркастически. — Надо поймать, судить и повесить!
Дверь распахнулась в ночь, я выскользнул тихонько, затаился. Воздух холодный, насыщенный запахами спелых яблок. Страж, возможно, не острил: в средние века в самом деле часто гремели судебные процессы против свиней, коров, а то и мышей или саранчи. Им назначались наказания, предписывалось в течение двадцати четырех часов покинуть пределы королевств или графств… словом, веселое было время. Впрочем, почему было? Я в этом веселом времени по самые… да, по самые. И как выбраться, пока не знаю. Разве что в южных краях подскажут…
Глаза привыкли, я различал деревья и даже мелкие веточки отчетливо. Деревья скользили мимо меня беззвучно, растворялись в ночи или вообще в небытии. Иногда я чувствовал себя солипсистом, впереди расступались залитые лунным светом густые кусты, плотные, как щетина, приходилось обходить, я вообще обогнул сад, так что этот ворюга не убежит, ему ж все равно нужна полоса пусть даже для короткого разбега, не бывает драконов вертикального взлета…
Я затаивался, прислушивался, подбирался все ближе и ближе. Уже стала видна за деревьями серая стена замка, вон мое окно, а если присмотреться, то и моя бледная морда с глупо вытаращенными глазами вот прижалась с той стороны к прутьям, значит — дерево вот оно… ага, вот следы когтей на земле, мелкие царапины на стволе…
Чувствуя сильнейшее разочарование, я присел под деревом. Судя по всему, с драконами здесь повезло. Кроме гигантских чудовищ, что носятся под облаками и могут плеваться огнем, в дремучих лесах сохранилось что-то вроде динозавриков, хотя и весьма злобных, а здесь так и вообще мелочь, что-то вроде захудалого птеродактиля, но что за птеродактиль, ворующий яблоки?
