Гендельсон все еще рассматривал и ощупывал доспехи рыцаря. Его раскачивало, но он уже преодолел сопротивление металла, снимал железки, рассматривал с внутренней стороны, крикнул мне:
— Сэр Ричард!.. Я никогда бы не поверил…
— Я тоже, — ответил я.
— А вы что нашли?
— Сперва вы, — предложил я любезно. Он попытался встать с колен, не сумел, охнул и повалился на бок. Поморщившись, сел, помотал головой с ошалелыми глазами.
— Это рыцарь из братства Серых Ангелов!
— Ого, — сказал я, потом добавил: — А что это?
Гендельсон не удивился — значит я не так уж и опростоволосился, а то ссылаться, что я из диких Срединных Королевств, осточертело.
— Серые Ангелы, это… Как вы знаете, сэр Ричард, когда господь бог создал человека и пестовал его, то ангелы возревновали и возроптали. Они, существа из огня и мысли, должны были преклонить колени перед существом из глины, которого господь бог нарек царем вселенной!.. Они всячески старались очернить человека перед светлым ликом господа, и тогда господь сказал: если вы думаете, что на земле такой уж рай, сходите туда сами в человечьей шкуре и убедитесь, что жить там непросто, и человеком быть трудно. Потому и грешат… время от времени.
Я сказал с интересом:
— Очень разумный подход. Не ожидал от господа бога.
— Двести ангелов под предводительством самого светлого и умного, зовомого Азазелем, спустились на гору Хермон и начали жить среди людей, дабы проверить, трудно ли быть человеком. Увы, вместе с плотью они получили и ту гнилость, что есть и в глине, и в каждом из нас. Еще не зная об этом, вступали в браки с земными женщинами, у них рождались дети, что вырастали великанами. Сами ангелы старательно учили людей искусствам и наукам. К примеру, Азазель научил прорывать шахты, добывать металлы, драгоценные камни, обучил металлургии, показал, как ковать мечи, щиты, доспехи, строить дома сперва из дерева, а потом из камня…
— Ну-ну, — сказал я, — вот кому обязана технологическим направлением цивилизация! А могла бы пойти по биологическому пути, как и намечал господь… Сэр Гендельсон, мне почему-то не по себе вот так на открытой местности. Тут постоянно летают спутники-шпионы с красными крыльями.
Он посмотрел на небо, уперся в землю ладонями в латных рукавицах. Задница поднялась высоко, приглашающе, так и захотелось дать пинка этому жуку-бомбардиру. Я выждал, когда он с треском в костях разогнется.
— Войдем, — предложил он. — В монастыре должна быть нам защита…
— Ага, — сказал я саркастически, — еще?.. Одну защиту мы уже разделали.
Не отвечая, он доковылял к коню рыцаря. Тот равнодушно обнюхивал труп хозяина, Гендельсон поставил ногу в стремя ювелирной работы, но тоже какое-то странно цельнолитое или скованное одним ударом из одного бруска металла, я с удивлением наблюдал, как грузное тело не сумело подняться на такую высокую ступеньку и начало заползать на коня, цепляясь за седло, ремни, наконец взгромоздилось, и вот в седле уже настоящий рыцарь, гордый и надменный, что значит — благородного происхождения, рожденный повелевать.
— В храм на коне? — поинтересовался я.
— Но тот выехал из храма? — отпарировал Гендельсон.
— Может, у того такой уровень допуска, — предположил я.
— Теперь этот допуск у нас, — сообщил Гендельсон.
Он пустил коня в сторону распахнутых ворот. Я двинулся следом, так удобнее. Пусть бросаются на него. Он, как сказала леди Кантина, а все остальные подтвердили, — мужчина видный. А я лучше издали буду сшибать всех, кто бросится на него, как на чучело.
В большом зале сумрачно, я огляделся в поисках привычных для костела рядов скамеек, аналоя и прочих атрибутов католической ветви, но в просторном помещении веяло запустением. Под дальней стеной на возвышении я заметил трон с высокой спинкой. Рядом с троном блестит треугольный щит, видна рукоять меча в истлевших ножнах. В тишине цокот копыт коня Гендельсона раздавался кощунственно громко. Я поглядывал в спину барона; то он без конца шепчет молитвы, то на коне вот так в церковь.
На троне в свободной царственной позе расположился скелет. Огромный, страшный. Одежда истлела, кости торчат толстые, массивные. А у ног скелет поменьше, с длинной вытянутой мордой. У меня стиснулось сердце. Люди мрут, понятно, их не жалко. Они того заслужили. Но бедная собака и здесь не оставила хозяина… Даже сейчас на ее устремленной на хозяина морде осталось выражение безграничной преданности и обожания.
Я стиснул кулаки, в глазах внезапно защипало. Сколько бедная собака плакала у его ног, просила откликнуться, опустить руку, коснуться ее холки? Погладить, приласкать, сказать, что хозяин ее все еще любит? Сколько лежала уже не в силах от голода сдвинуться с места, поскуливала, просила обратить на нее внимание? И даже сейчас видно, что последний ее угасающий взор был обращен на него в тщетной надежде, что встанет, сильный и могучий, спасет, он же все всегда мог…
С коня послышался всхлип. Гендельсон сердито вытер слезы.
— Для собак, — проговорил он дрожащим голосом, — мы… бессмертные.
Я спросил грубо:
— У вас что, была собака?
— У меня целая псарня, — ответил он тускло. — Рождались, видели меня у своего лукошка, а когда старели и умирали, я оставался таким же… Это была только моя боль, когда они умирали! Теперь с ужасом думаю о том, что мог бы умереть на глазах собак… Для них это было бы крушение всего мира.
Я стиснул зубы, что-то и у меня в глазах словно кислота, сказал едко:
— Теперь уж точно собаки вашей смерти не узрят.
— И то хорошо, — ответил он просто.
Я снял латную перчатку и украдкой вытер глаза. У этой придворной сволочи проступила еще одна человеческая черточка. И хотя направлена не на людей, по людским трупам этот гад пройдет и не поморщится, но все же за эти слова я прощу ему полпроцента его подлючеств и свинячеств. Но, конечно, не больше.
Он осматривался с коня, я обошел трон со всех сторон, услышал за спиной кряхтение. Гендельсон слез с седла, забросил на него поводья.
— Всадник выехал прямо отсюда, — сказал он. — Вот следы копыт…
— Так что там про Серых Ангелов? — напомнил я.
— Ангелов?.. Ах да, те двести ангелов, что сошли на землю и жили среди людей, учили их тому, что вовсе не собирался господь бог… Хотя, как я думаю, если господь всевидящ, то он мог такой хитрый ход сделать сам, как думаете, сэр Ричард? Словом, помощник Азазеля, Шамхазай, научил людей собирать травы и пользоваться их лечебными свойствами, Бракиэль научил людей наблюдать за звездами и строить астрономические таблицы, благодаря которым плавающие по рекам начали без страха выходить в моря… Словом, все чему-то да обучили, я могу об этом рассказывать долго, у меня десятки книг, но скажу только, что люди все эти знания ухитрились использовать себе во вред…
