Шваргельд сказал с явной неприязнью:
– Тогда решай. Но так, чтобы господин остался доволен. Учти, тех порубленных уже не вернешь, пусть Цеппер в другой раз подбирает либо воинов получше, либо таких, что не бесчинствуют так… явно.
Гайл Етлинг рассматривал нас придирчиво. Щупающий взгляд скользнул по моим мышцам, потрогал молот, прополз по доспехам.
– Слезайте, – велел он. – Коней ваших поставят в конюшню.
Сигизмунд было дернулся слезть, но взглянул на неподвижного Зигфрида, засопел и выпрямился в седле, глядя прямо перед собой.
– Мы еще не на службе, – ответил я.
– Так будете же, – рявкнул он.
– Я в этом не уверен.
– Что?
Он побагровел, с ним явно никто не смел говорить таким тоном, а Цеппер выкрикнул быстро:
– Погодите! Давайте внесу ясность. Нам нужны такие отважные и могучие воины, что сумели шестерых, и… Гайл, заметь!.. ни единой царапины, но и вы, парни, смотрите, как оно есть. Вам будут платить хорошо, обещаю. Вы были вольными искателями приключений, а теперь – на службе. Подчиняться придется Гайлу, мне и еще Цепперу. Ну, естественно, и господину Галантлару. Это не так уж и много, поверьте!
Етлинг слушал с неохотой, но остыл, хотя морда оставалась кислой, бросил грубо, не глядя в нашу сторону:
– Ладно, приняты. А теперь оставьте оружие и коней…
Я перебил с заносчивостью бывалого наемника:
– Мы даже спать ложимся при оружии!
Все трое захохотали, а Цеппер сказал весело:
– И с конями? Я ж говорю, нам такие молодцы подойдут. А то у сэра Артура кобыла все еще не покрыта, ни один жеребец на нее не смотрит. Ребята, оружие и коней придется оставить. Если наши оружейники сочтут, что у вас доспехи в порядке, вам их оставят. Если нет – выдадут лучше…
– Но… – сказал я вроде бы нерешительно, Гайл оборвал, в голосе прозвучали гнев и нетерпение:
– Парни, вы пришли служить или пререкаться? К тому же вы здесь, скажем так, в меньшинстве.
Я покосился по сторонам, в то же время стараясь не выпускать из поля зрения этих троих. От ворот подошло шестеро с алебардами, ими очень легко сдергивать рыцарей с коней, а уж на земле добить проще, из дома вышли и встали в цепочку человек семь, все крепкие, уверенные, в самом деле вооруженные неплохо, сытые, мордатые.
– Что делать, – сказал я со вздохом и сделал вид, что начинаю слезать с коня, – мы ж хотели по-доброму…
Молот вылетел из моей руки, как засидевшийся под колпаком сокол. Воздух не просто залопотал, а взвыл ураганом, послышался мгновенный треск, короткий и сухой, Гайла и двоих с ним рядом швырнуло в стороны. Сигизмунд и Зигфрид, повинуясь моему взгляду, ринулись в пролом, стоптали ползающего на четвереньках Гайла, ибо молот ударил туда, куда я и бросал: в ворота донжона, внутренней крепости-дома, а этих троих разве что оглушил и поцарапал щепками.
Ухватив на лету, я швырнул почти без размаха в алебардщиков, их смело почти всех, свободной рукой выхватил меч, конь со звериным рыком ворвался в зияющий пролом. Молот дергался, просился в бой. Мы ворвались в зал, где Сигизмунд уже рубился с двумя, а опытный Зигфрид направил коня по лестнице вверх, поднялся на второй этаж и там гремел железом, сыпал бранью, рубил, колол, и все это не слезая с седла, я видел только, как исчез зад его коня, а потом и помахивающий хвост, явно рыцарь теснил своих противников, гнал в глубь коридора.
– Сиг, – прокричал я, – сможешь задержать их здесь, на лестнице? Место узкое!
– Да, сэр, – крикнул он, не поворачиваясь, даже не видя, что за лестница и какая она. – Не сомневайтесь!
– Держись!
Сверху донесся крик Зигфрида:
– Сэр Ричард, куда теперь?
– Задержи здесь, – крикнул я. – Попробую пробиться к хозяину! Что-то непонятное с ним…
– Смотри под ноги!
Рослый детина с перекошенным лицом свирепо взмахнул топором, меня достать не мог, понимает, сверкающее лезвие обрушилось на голову моего коня. Я заорал, мой меч со свистом распорол воздух, холодная сталь рассекла кожаный доспех на плече и почти отделила руку. Я был готов соскочить с падающего коня, однако топор отпрыгнул, как если бы угодил по туго накачанному колесу «КамАЗа». Конь тряхнул головой, я сомкнул колени, прыжок вперед, детина с криком упал навзничь, в глазах безмерное удивление.
– Ричард! – слышался впереди крик. – Ричард!.. Победа!.. Ричард!
Я наконец сообразил, что это не крики о помощи, а Сигизмунд и Зигфрид выкрикивают мое имя, как боевой клич, но стесняться и протестовать некогда, я ломился вдоль караульного помещения, рубил всех, кто попадался, главное здание поворачивалось, пока не показались массивные двери. Плотно закрытые, украшенные гербами и монограммами владельца, с накладками из умело выкованной бронзы.
Навстречу метнулись два гиганта, оба выше меня, хотя я на коне, оба в железе. Меч мой легко прошел через шею правого здоровенного бугая, кровь из артерии плеснула горячей дымящейся струей. Я словно ощутил прилив адреналина, хотя должен бы в ужасе упасть в обморок, я же продукт гуманизьма… щит содрогнулся от мощного толчка. Я откинулся всем корпусом назад, новым ударом срубил руку с топором и рассек грудь второму. Что-то неладно с общечеловеческими принципами, я лью кровь легко и даже с ликованием, а ведь на каждом шагу твердили о ценности всякой человеческой жизни, но, несмотря на все, я твердо знаю, что жизни преступника и праведника имеют разную цену, что жизнь раба не равна жизни цезаря, что я вправе убивать всех, кто на пути, что мой меч быстр, а врагов надо уничтожать, если не успели сдаться… со сдавшимися потом, потом…
Дорогу загородили не то тролли, не то гоблины, но я не Карл Линней, пусть разбирается в них по форме костей, их будет много, я рубил, рассекал, стены раздвинулись, я наконец соскочил с коня, впереди просторный зал, дальше на той стороне видна богато украшенная дверь.
Огромный тролль, даже огр, загораживал ее своим телом, массивная голова размером с телевизор, нижняя челюсть опускается и поднимается, как у шагающего экскаватора. Я сорвал молот с пояса и швырнул одним движением.
В глаза ударило волной огня. Огра расплескало по стенам, я на миг зажмурился, глаза жгло, ошалело мигал, стараясь поскорее согнать слезу, и первое, что увидел, – зияющий пролом на месте роскошной двери.
Там дальше богато украшенный зал, кресло в глубине, в нем человек, совершенно седой, с коричневым старческим лицом, подушки выглядывают из-под боков и спины, нижняя часть укрыта теплым одеялом. Перед старцем стоит на коленях обнаженная девушка с подносом в руках.
Он смотрел на меня остановившимися глазами, девушка тряслась, но поднос не уронила, поспешно переставила на маленький столик слева. Я шагнул в зал через обломки, огромный и забрызганный кровью, грудь вздымается, в голове грохот от пропущенного удара в лоб, но меч острием вперед, взгляд уперся, как длинное копье, в напряженное лицо хозяина.
