Замок, мелькнуло у меня в голове, рыцарский… но как будто бы рыцарский век растянулся здесь на тысячелетия. Или прошлые века остались на первом этаже, а здесь век уже упадка рыцарства, когда суровая простота окончательно уступила место изысканности, куртуазности, хорошим манерам и умению подавать даме оброненный платочек.
По коридору прошел свежий ветерок, дунул в лицо. Я инстинктивно оглянулся, ветви дерева за окном не шелохнулись. Даже листья не трепещут, полный штиль. Вдоль стены через неравные промежутки идут двери, тоже странноватые: одни отделаны ценными породами дерева. Другие цельнометаллические, похожие на банковские, третьи выглядят достаточно легкомысленно, словно ведут на летнюю веранду, никакого общего плана, хотя весь этаж выстроен явно одним человеком и за достаточно короткое время, во всяком случае вкусы измениться не успели.
Я приоткрыл ближайшую, в лицо пахнуло холодом, словно отворил дверь в зимнюю ночь где-то за Полярным кругом. Сперва видел только тьму, затем проступили белесые точки, из жуткой дали донесся тоскливый вой. Мороз прошел по коже, так воют разве что грешники, но грешники должны плескаться в котлах с кипящей смолой, а здесь жуткий замерзающий мир…
Дверь прикрылась, я прижал поплотнее, чтобы не дуло, с той стороны что-то вроде начало царапаться, я поспешно отошел, следующую дверь пропустил, не хватило духу заглянуть, но третью приоткрыл, заглянул… оцепенел.
Прямо от двери выжженная потрескавшаяся земля. Воздух сухой, горячий, будто стою рядом с распахнутой топкой огромной печи. Небо нависает красное, пугающе низкое, плоское, а земля уходит вдаль, вдаль, и нет ей конца, нет привычной округлости горизонта. То ли земля здесь размером с Юпитер, то ли вовсе плоская. Взор уходит в бесконечность, в горле запершило, я смотрел на сухую землю, трещины неширокие, можно переступать, даже не перепрыгивая, но вглубь уходят, кажется, на километры.
Голова закружилась, я поспешно закрыл дверь, прислонился спиной и постоял так с закрытыми глазами, стараясь унять бешено стучащее сердце. Во рту пересохло, а язык царапает небо и десны. Я на третьем этаже, а потолки здесь дай боже, это почти пятый, но земля за дверью начиналась на уровне порога… Как это?
Дверей всего семь, прямо передо мной стена с узкими окнами, я выглянул, убедился, что до земли пока долетишь, можешь и крылья отрастить, снова закрыл глаза, подышал чаще, произнес вслух:
– Перестань трусить!.. Перестань. Какая на фиг магия, просто остатки позабытой технологии… Все рационально, только все перепутано. Возьми себя в руки, хоть и противно брать такое трусливое, но никто ж не видит…
Сделав несколько глубоких вдохов, я провентилировал легкие, в черепе прояснилось, оттолкнулся от стены и пошел, пошел, пошел. Следующая дверь выглядит солидно: дорогие сорта дерева, умелая отделка, инкрустация, золотые накладки по углам, странный герб на двери, изображающий коней, копья, шпоры и хвостатые звезды, толстая ручка из золота или же покрытая золотом в виде двух сцепившихся в драке драконов. Я потянул дверь на себя, не подалась, толкнул, тоже не подалась, что удивило, предыдущие двери отворялись легко, как на шарнирах, хотя весят как банковские, налег со всей силы, даже не дрогнула.
Глава 4
Некоторое время бросался со всей дури, дергал и тянул, упираясь ногами в стену, наконец запоздало сообразил, что дверь могли просто запереть. Ну и что, если остальные не заперты, а эту могли запереть. Не позволяли же любопытным женам Синей Бороды заглядывать в одну-единственную комнатку, хотя во все остальные девяносто девять – пожалуйста!
Еще несколько дверей заперты, а последняя дверь открыла комнату, что показалась по размерам почти такой же, как та, что для спальни. Разница, что в комнате одно-единственное кресло. Остальное – голые стены, голый пол и даже потолок голый, без украшений, лепки, летящих баб и прочих излишеств.
Я вошел осторожненько, такие пустые комнаты пугают больше, чем захламленные сундуками, шкафами, ящиками, узлами со старой одеждой, клетками для птиц, всякой дребеденью непонятного назначения. Кресло ко мне высокой спинкой, сиденье закрыто. Показалось вдруг, что там некто черный, я схватился за меч, обнажил, свист покидающей ножны полосы стали укрепил отвагу, на цыпочках зашел сбоку…
Фу-у, никого. Обычное сиденье, деревянное, без обивки или подкладки, блестящее, явно кто-то протирал его штанами частенько. Подлокотники тоже блестят, я осторожно потрогал пальцем, отполировано локтями. Если старался краснодеревщик, то полировал бы целиком, а то лишь места, где наши руки ложатся вот так мякотью…
Я осторожно опустился на сиденье, положил руки на подлокотники. Ничего, сидеть удобно, чувствуется работа умельца. Либо гений, что сумел учесть расположение всех мышц и костей человека, либо конструкцию этого кресла рассчитывали на мощном компе, крутили в трехмерной проекции…
Усмехнувшись горько, я вздохнул и откинулся на спинку. Поясницу предупредительно подперло волной из дерева, лопатки удобно устроились во впадинах, даже для каждого позвонка, казалось, нашлась собственная ниша, я чувствовал себя легко и покойно.
В двух шагах на полу появился освещенный круг. Сперва слабый, как будто светила луна, да еще через хилые тучи, затем свет усилился, я даже рассмотрел, откуда он начинается: в полутора метрах над полом словно бы повисла незримая матовая лампа размером с тарелку. Свет шел расширяющимся конусом, упирался в пол. Очень медленно прямо передо мной начало проступать лицо. Я затаил дыхание, всматривался, сердце стучало, как молот, кровь бросилась в лицо. Меч, чтобы не мешал, я снял и прямо в ножнах прислонил стоймя к подлокотнику так, что касался рукой, всегда успею схватить… надеюсь на это. Я услышал строгий, но приятный женский голос:
– Так вы все-таки решились, сэр Галантлар?
Лицо наливалось светом, красками, появилась резкость, ушла дымка. На меня строго смотрела молодая женщина, таких я уже встречал, но никогда не любил и побаивался: глаза доминируют, подчиняют себе на лице все, чуть ли не икона, все слишком правильное, безукоризненное, огромные дуги бровей вразлет, черные, красиво выгнутые, тонкие, но не слишком, карие большие глаза с длинными ресницами. Нос тонкий и ровный, губы не тонкие, не пухлые, не капризные, а именно такие, какие должны быть у женщины, что руководит огромным концерном или индустриальной империей по производству крупнотоннажных автомобилей, запчастей к ним и содержит сеть бензозаправочных станций.
Вокруг ее лица подрагивал воздух, очертания размазывались. Я не мог рассмотреть ее волосы, только строгие блистающие глаза, наконец углядел диадему на лбу, над самыми бровями, скулы красиво и надменно приподнятые, волосы вроде бы черные, изображение ширилось, стал виден легкий темно-лиловый платок, что скрывает волосы и опускается свободно на плечи. Горло закрыло платье, тоже темно-лилового цвета, единственным светлым пятном оставалось чистое, безукоризненно правильное лицо.
Наши взгляды встретились, я увидел изумление и гнев в ее глазах.
– Кто посмел? – спросила она низким грудным голосом, очень женственным и вместе с тем исполненным силы. – Где сэр Галантлар?
