– А что сами монахи?
– Ничего. Мол, не поймем. Но это все так говорят. И отец Ульфилла, и даже Рихтер утверждают, что их никто не поймет. Но как-то же понимаем?
Я подумал, стараясь уложить в голове новые факты и фактики, сказал:
– Отец Ульфилла прав, Христа надо не понимать, а верить в его идеалы. А насчет Юга… если он настолько силен… а он силен, то почему не завоевал все эти земли Севера?
Гунтер кивнул.
– Хороший вопрос. Да только на него нет ответа. Есть только догадки. А ясный ответ у отца Ульфиллы.
Я поморщился, какой ответ у священников, знаю, буркнул:
– А каковы догадки? Давай выкладывай. Раз мы оказались так далеко от ракетно-ядерного зонтика северных аскетов и подвижников, то надо знать все…
– Догадок море, – ответил он тоскливо. – Большинство рыцарей, ясное дело, уверены, что нечистая сила просто страшится их оружия.
– То же самое, что и священники, – отмахнулся я. – А что другие?
– Поговаривают, что Югу пока не до нас. Они что-то там творят небывалое, и когда захотят нас прихлопнуть, то сделают это одним-единственным колдовством. Даже не посылая войск.
Я поежился, промычал:
– Это вряд ли.
– Почему?
– А одно-единственное колдовство здорово загадит почву, – сказал я. – И тогда здесь нельзя будет ни пахать, ни сеять, ни добывать железо. А если так, то зачем Югу такие земли?
Он подумал, согласился:
– Резонно. А как же мы? Разве мы не сила, которую надо прихлопнуть?
Я прямо взглянул ему в глаза:
– А в самом ли деле мы такие уж христиане? И соблюдаем все заповеди? Когда ты последний раз был на исповеди?
Он смутился, почесал в затылке:
– Давненько… Уже и не помню, когда. Да и вы, ваша милость…
Он осекся, поняв, что позволил себе лишнее. Я поморщился, никто не любит, когда напоминают про обязанности, все предпочитаем слушать о правах, льготах и скидках. Пусть даже накопительных.
– Вот это и есть главное заклятие Юга, – проговорил я, сам ощутил, что неожиданно для себя могу попасть в самую точку. – Очень медленно действующее заклятие… но очень сильное. И охватывающее все земли. Вернее, ползущее с Юга все дальше на Север.
Он долго думал, качал в сомнении головой, наконец выговорил с немалым трудом, все еще колеблясь:
– Возможно, так и есть… У нас почти не осталось церквей, да и зачем они?.. Это на Севере священники сильны, а здесь…
Долго молчали, я сказал вполголоса, откликаясь не столько на его слова, сколько на собственные вопросы:
– К сожалению, мне это знакомо…. Очень знакомо. Вся беда в том, что беда не кажется бедой… Враг сумел внушить, что он не силен, что он пассивен и даже то, что и не враг вовсе… а кто считает его врагом, тот всего лишь дурачок, слепо повторяющий за невежественными попами всякую дурость. Это и есть победа Врага… Здесь еще не знают, что для победы над противником вовсе не обязательно идти в конную атаку с копьями наперевес! Куда целесообразнее, хоть и подлее, пустить впереди наступающих войск доллар… да и войск тогда не понадобится, можно сразу бросаться следом и хватать, грабить, вывозить, сманивать, скупать по дешевке…
Он смотрел с беспокойством, внезапно встал, глаза расширились, побледнел, сделал шаг назад. Скамейка загремела, он чуть не упал, а потом, опомнившись, внезапно опустился на колени и быстро-быстро перекрестился.
– Что с тобой? – спросил я с раздражением.
– Ваша милость…
– Неужели проняло? – спросил я. – Вот уж не думал, что из меня проповедник…
– Нет, ваша милость, – сказал он торопливо, я наконец заметил, что смотрит не в глаза мне, а чуть выше, – я даже ничего не понял, что вы там плели…
Я нахмурился, уязвленный:
– Так в чем же дело?
– Ваша милость, над вами нимб!
Я вскинул руку, пощупал голову. Давно не мытые волосы, чешется, надо сегодня приказать девкам вымыть. Могу и сам, но все мы любим, когда нам моют и чешут.
– Где?
Он сглотнул воздух, прохрипел нечто, наконец выдавил с трудом:
– Исчез… Но ведь был же, своими глазами видел!
– Никому не рассказывай, – приказал я. – Сболтнешь, удавлю!
Я в самом деле был готов удавить голыми руками: ишь, нимб узрел! У человека, который всегда насмехался над Церковью, над попами, над нелепыми ритуалами, лицемерием, над верой слабаков и юродивых во всесильного Бога, которому делать больше не фига, как вот щас утирать им сопельки и раздавать на халяву пряники.
Но, видимо, в своей сбивчивой речи я в самом деле угадал, попал в самую точку, зацепил нерв, и на мгновение включил, так сказать, свет. До того, как сюда ринутся орды, сперва здесь постараются подготовить почву. Перво-наперво, высмеять противника, показать в смешном виде. Шуточки и насмешки над попами и церковными обрядами бьют надежнее, чем стрелы из арбалета.
Второе, внушить, что Зло не есть Зло, это просто другой образ жизни, другие обычаи, надо быть уживчивее. Это звучит так: надо быть добрее! Самая что ни есть христианская заповедь обращается против самих же христиан: будьте добрее к иным, чем вы, будьте добрее к тем, кто поступает иначе, чем вы, кто живет по другим нормам, чем вы, кто молится другим богам, кто живет по законам другой морали, а то и вовсе без морали…
И вот народы, которые допустили даже такую мысль, что можно жить иначе, уже наполовину завоеваны Злом, хотя не подозревают об этом, а скажи им такое, будут отрицать с пеной у рта, станут распинаться о демократии, терпимости, гуманизме, педофилии и прочих общечеловеческих ценностях.
– Даже не знаю, – произнес я после долгого молчания, – что такому натиску может противопоставить простой и прямодушный Север.
Гунтер передернул плечами. Несмотря на основательность суждений и даже в чем-то мудрость, он не может долго ломать голову над одним вопросом, как не могут дети и животные долго концентрировать внимание на одном предмете.
– Против всякой магии есть антимагия, – проворчал он. – То и другое идут ноздря в ноздрю, как щит и меч. Кто учится работать мечом, а кто учится подставлять под чужой удар щит.
– Ты о магах и священниках?
– Не только, ваша милость…
– А что, разве есть что-то третье?
– Да поговаривают…
– Ну-ну!
– Пошел слух, что в Черной долине кто-то нашел новую магию…
– Новое заклинание? – поправил я.
– Нет, магию, – возразил Гунтер. – Которую не знали. А может, знали очень давно, в самом Начале, а потом забыли? Словом, в больших городах всполошились. Странники рассказывают, что император собрал совет, чтобы решить: быть этой магии или не быть? А уже потом пошлет туда либо палача, либо дорогие носилки.
