Я швырял и швырял грохочущий молот, после пятого удара башня начала вздрагивать сильнее, от вмятины разбежалась паутина трещин. Гунтер предостерегающе закричал, я выронил молот, уже готовый к броску, ухватил лук, но справа и слева засвистели стрелы: лучники обрушили град стрел на высунувшихся стрелков. Ни один не попал, но отвлекли внимание, а моя стрела убрала еще одного.
– Ваша милость, – крикнули из отряда лучников, – не отвлекайтесь!.. Ломайте башню, вот-вот рухнет!
От нового броска башня содрогнулась, донесся треск разламываемых камней. Еще два страшных удара, молот рушит, как металлический шар в десяток тонн, которым строители ломают старые дома. Башня вздрагивала, на глазах ширилась, раздираемая трещинами, на зубчатой вершине уже ни человека, стрелки восторженно орут, я подошел ближе и швырнул в последний раз, сам чувствуя, что последний. Башня затрещала, начала оседать, огромные глыбы обрушились на землю, разламываясь от ударов один о другой, а так как башня на краю рва, то почти все обломки перегородили ров.
– Ричард! – страшно заорал Зигфрид.
– Ричард де Амальфи! – поддержал Алан.
– Слава Ричарду! – прокричал виконт де Теодерих.
Втроем ринулись по камням, за ними лавой потекли люди Мигеля Сороки. Я подцепил молот и поспешно схватил лук. Гунтер взглянул на меня с сомнением, все-таки лучший рыцарь всегда возглавляет атаку, но мое королевство создавалось на монгольских традициях, когда военачальник идет не впереди, как дурак, а руководит с холма позади войск. Я выпускал стрелу за стрелой, сшибая тех, кто на дальних башнях поднимался с луком или арбалетом в руках.
– Хорошо стреляете, ваша милость, – наконец вскрикнул Гунтер.
– Еще скажи, что я не стрелок, – посоветовал я.
Он замялся:
– Этого я не знаю, только благородные не берутся за лук.
– В моих землях берутся, – отрубил я. – Нет благородных или неблагородных орудий. Все зависит от рук, которые их держат.
Я прицелился в лучника, чья стрела торчит в земле, отпустил тетиву и тут же вытащил другую, но глазами напряженно держал цель, иначе ничего не получится. Вторая стрела взвилась в воздух, а первая ударила в голову жертвы. Я поспешно выхватил третью, в то время как вторая попала в ухо своей жертвы.
Гунтер умолк, присматривается ко мне, я насторожился, поинтересовался быстро:
– Что не так?
– Все так, – сказал он испуганно, – все так, ваша милость!.. Пусть и дальше идет все так! Я просто счастлив, что у вашей милости стрел в колчане не становится меньше.
– Никому не говори, – предупредил я.
Он посмотрел укоризненно:
– Разве не понимаю?
На стенах лучников не осталось, а я, разгорячившись, сшиб и воинов с баграми в руках, готовились отпихивать штурмовые лестницы, идиоты, какие лестницы, сейчас во двор карабкаются по развалинам башни мои рыцари, возглавившие отряд латников, а их опережают, спеша заработать обещанные вольности, лесные братья разбойника Мигеля.
– Сколько у Волка осталось? – спросил я.
– Двадцать-тридцать, – ответил он быстро.
– Разве мы не перебили десятка два-три, если не больше?
Гунтер отмахнулся с пренебрежением:
– Так то лучники!
Я кивнул, принимая объяснение. Действительно, лучники не сражаются лицом к лицу, потому их попросту не считают воинами. Воины – это те, кто грудь в грудь, глаза в глаза, кто рубит и колет, а разве можно назвать воинами тех, кто посылает крылатые ракеты за триста миль?
За спиной послышался металлический голос Ульмана:
– В бой!.. Ваша милость, я жду приказа в бой!..
– И я, – поддержал Тюрингем. – Мы не можем позволить себе, чтобы победу для нас одержали крестьяне!
Ого, подумал я, мы уже, оказывается, белая кость и голубая кровь, но додумать не успел, рядом Гунтер выпрямился, вытащил меч и сказал с великим облегчением:
– Сэр Ричард… Вы – полководец!
С обнаженным мечом в руке он ринулся в полузасыпанный ров, быстро пробежал на ту сторону, легко прыгая по огромным глыбам, обломкам воротной башни. Справа и слева от него бегут Ульман, Тюрингем и остальные мои латники, сейчас они, облаченные в трофейные доспехи ничуть не отличаются от настоящих рыцарей.
– Не прекращать огонь! – велел я лучникам. – Стрел не жалеть!
Лучники справа и слева стреляли по тем, кто бежал по стенам к руинам, у этих укрытия меньше. К счастью, стрелы уцелевших защитников втыкаются в землю, не долетев до нас, а наши умельцы из составных луков посылают стрелы с такой силой, что если в кого попадают, тот роняет лук и обеими руками хватается за пораженное место.
С обнаженным мечом в руке я ринулся в ров, начал карабкаться по камням, упал, больно ушибив колено, наконец сунул меч в ножны и уже быстрее перебрался через пролом во двор замка.
Возле барака наши латники рубят с десяток воинов Волка. Блестят мечи на вершине стены, оттуда падают тела, звон железа и крики со всех трех оставшихся башен.
Я снова выдернул меч, от меня шарахнулись, я ринулся в главное здание. На первом этаже сверкают мечи и топоры, орущие люди в железе с головы до ног страшно рубят один другого, трещат щиты, с проклятиями падают сраженные.
Неожиданно для себя я заорал, меня затрясло, я ворвался в толпу защитников и рубил направо и налево, не видя своего меча, только чувство тяжести в намертво сжатых пальцах, но выбегающие навстречу падают, рассеченные, словно пустые картонные коробки, из стен летят искры, это мой меч задевает камни.
Вокруг неумолчный дикий крик, звенит железо, наши латники карабкаются на башни, там надсадные крики, словно на корчевке леса, удары железа по железу, по ступенькам скатываются, грохоча металлом, скорченные фигуры, зажимая ладонями раны.
Справа от меня, прикрывая сюзерена, сражается Ульман. Забрало поднято, выглядит металлическим гребнем доисторического ящера. В огромных руках великанский топор мелькает, как будто гейша кокетливо размахивает веером. Он страшен в великолепных доспехах, умело подогнанных, блистающих, словно на герцоге или короле, которому оруженосцы наперебой начищают каждое звено. К тому же ревет жутким голосом огромного лесного зверя, выглядит несокрушимым – первым пробился к воротам донжона и начал их рубить, не обращая внимания на сыпавшиеся справа и слева удары.
Зигфрид и Алан прорвались к нему как раз вовремя: рыцари Волка посекли его доспехи, еще пара сильных прицельных ударов, и Ульман рухнет, но рыцарские мечи заработали с удвоенной силой, с другой стороны к Ульману пробился виконт Теодерих, закрыл щитом и телом, принял удары и начал возвращать вдвойне. Ульман без передышки рубил и рубил, под его ударами защитники падали, как кегли, ворота рассыпались в щепки, Ульман и рыцари смяли защитников и на той стороне, ворвались в донжон. У меня трое рыцарей, вспомнил я, остальные… впрочем, кто-то из них сегодня тоже станет рыцарем. Плевать, что скажут, признают их рыцарями другие рыцари или нет, но одного или двух я возведу в этот ранг! Или сословие.
