Напряженную тишину прорезал ликующий вопль Тудора:
– На этот раз не уйдет!
Я ахнул, вышколенный конь Тудора бездумно помчался в сторону кабана. Тудор орал и заносил руку для разящего удара.
Кабан с разбега мотнул массивной головой. Конь с Тудором взвились в воздух, словно подброшенные катапультой. На высоте верхушек дерева Тудор вылетел наконец из седла, я услышал треск ветвей, но уже не следил за ними: кабан хрюкнул так, что закачались деревья и вздрогнула земля, посмотрел на меня налитыми кровью глазами, наклонил голову.
– Да что же это такое… – пробормотал я в панике. – Такое просто не может быть!..
Кабан нагнул голову, земля затряслась. Хрустнуло и переломилось, как соломинка, деревцо на его пути, но кабан даже не вздрогнул. Пальцы сами по себе сорвали молот с пояса. Я вскрикнул, поспешно швырнул, держа глазами покатый лоб. Кабан несся, как бронетранспортер на полном ходу. Молот ударил со всей мощью, раздался сухой треск, словно раздробилась гигантская глыба кварца. Молот понесся обратно, но я уже судорожно давил коня коленом в левый бок. Конь отпрыгнул, туша пронеслась мимо. По раскрытой ладони хлопнуло рукоятью молота, а за спиной раздался второй удар, от которого дрогнула земля.
Чудовище на полном ходу врезалось в стену исполинского дуба в пять обхватов, дуб затрясся, как одуванчик, но кабан упал на бок, ослепленный и оглушенный. Визг раздался такой силы, что у меня ослабели руки, и весь я покрылся пóтом. Конь вздрогнул и запрядал ушами. Я спрыгнул на землю, ноги подкосились, едва не упал, с мечом в руке бросился к зверю. Молот даже не проломил череп, но вмятина есть, судя по всему, кабан оглушен, я подбежал вплотную, лезвие меча с размаха рассекло кожу, но мышцы сопротивлялись, тугие, как не знаю что, не может плоть быть такой плотной, я выдернул лезвие, поспешно выбрал место на шее и воткнул лезвие, держа меч обеими руками.
Кабан завизжал, дернулся, все еще лежа на боку, раздвоенное копыто лягнуло меня с такой силой, что я полетел вверх тормашками.
– Чтоб ты подох, – закричал я в отчаянии, вскочил и, выставив меч, снова бросился к чудовищу, что уже перевернулось на брюхо и пыталось подняться на ноги. Кровь широкой струей плескала из длинного надреза.
За спиной слышался треск. Но я ни на что не обращал внимание, подбежал, снова всадил меч в рану. Кабан завизжал, дернулся, мои руки едва не вывернуло. Я упал, хватаясь за рукоять, кровь заливала меня с головы до ног, ступни оскальзывались в горячей крови.
– Держитесь, сэр Ричард!
Голос прогремел, как гром. Хромающий сэр Тудор появился из перемолотых, как под танковыми гусеницами, зарослей, меч в обеих руках, я услышал мощный рев, Тудор вонзил острие чуть выше того места, где прорезал я. Кабан завизжал еще громче, кровь брызнула тугим фантаном. Я оглох и ослеп, меня отшвырнуло, а секундой спустя спиной влетел в заросли сэр Тудор. Толстое дерево от удара затряслось, посыпались сухие ветки, сучья.
Кабан почему-то не нападал, хотя уже поднялся на все четыре. Я кое-как встал, кабан пошатывается, вот-вот рухнет. Кровь хлещет и хлещет, я по щиколотку в крови, красными горячими лужами впитывается под корни деревьев, сзади рев, это сэр Тудор встал на четвереньки, потом сумел воздеть себя вертикально, сжал рукоять меча и бросился на кабана.
Ему удалось вонзить лезвие в горло, навалился всем телом. Кабан упал, Тудор тоже рухнул, так и лежали, я слышал только хриплое дыхание, затем затрещал кустарник, на поляну выметнулся запыхавшийся Гунтер на взмыленном коне.
– Ваша милость! – закричал он в испуге. – Сэр Ричард, вы ранены?
Я ответить не успел, Тудор заворочался и задыхающимся голосом прохрипел:
– Это… кровь… победы…
Гунтер спрыгнул, я вытер лезвие меча и сунул в ножны. Теплая кабанья кровь проникла во все щели, одежда липнет к телу, гадко и противно, я сделал довольное лицо и сказал учтиво:
– Сэр Тудор, поздравляю с победой!
– Сэр Ричард, – немедленно отозвался он, – этой победы без вас не было бы!
– Но вы нанесли последний удар, – возразил я.
– А вы – смертельный, – отпарировал он. – Ладно, не будем спорить, оба поразили чудовище. Такого, сэр Ричард, никто не помнит в наших лесах. Как оно нас, а?.. От моего коня остались только клочья кожи на сучьях дерева.
– Бог вас любит, – ответил я. – Вы же падали с такой высоты!..
Он отмахнулся.
– Я в доспехах. Хотя кровоподтеки будут с неделю. И нога что-то… Но какого кабана, а?.. Эй, как вас… Сэр Гунтер? Сэр Гунтер, вы уж там распоряжайтесь и моими людьми, поработайте пока мясником.
Гунтер отозвался почтительно:
– С превеликим удовольствием. Мне будет, что рассказать. Такого кабана еще никто не только не разделывал – даже не видывал.
Через час двенадцать человек разделывали под его руководством чудовищного кабана. Голову по настоянию Тудора отделили сразу же и с великом торжеством, продев через шест, понесли в замок. На самом деле не шест, понятно, а бревно с бедро взрослого человека толщиной. Несли двенадцать человек, да и те изнемогли, пока вынесли из чащи к дороге.
Уже на телеге привезли в замок. Голова заняла всю подводу, кони чуяли кровь страшного зверя, храпели и пытались понести, возчики едва удерживали их туго натянутыми вожжами. Тудор разрывался между страстным желанием собственноручно разделать чудовище полностью: порыться в его теплых внутренностях, подержать в жадных ладонях еще живое вздрагивающее сердце, вытащить печень и вцепиться в нее зубами, чтобы мощь убитого хищника перешла в его жилы, но и жаждал поскорее похвастаться великолепнейшим трофеем перед отцом, гостями и соседями.
Гунтер поглядел по сторонам, понизил голос и сказал с сильнейшей завистью:
– Везет же этой зверюке!
– Что все-таки прикончили?
– Я о сэре Тудоре, – пояснил Гунтер. – Куда кабану до него по живучести!.. Говорят, в самом деле перенимает силу зверей, печень которых жрет. А еще говорят, что он не совсем человек…
– Как это? – спросил я, но вспомнил о Гуголе, замолчал, а Гунтер пояснил:
– Да иногда бывает, что люди находят утром на пороге дома сверток с младенцем в очень непонятной одежке: то ли из травы, то ли из тонких звериных жил… Сэр Устинакс и леди Цигилла жили бездетными, у них дети все умирали во младенчестве, так что обрадовались, возблагодарили Бога, приняли и воспитали. Говорят, это работа Лесных, на самом деле дети сэра Устинакса и его жены не умирали, их забирали эти Лесные, а взамен подкидывают своих.
– И часто такое?
– В этих краях такое бывает, – ответил Гунтер, – к тому же иные так маскируются, что до конца жизни их не распознают.
– А зачем это Лесным?
– Это одному Господу ведомо, – ответил Гунтер благочестиво. – Но раз уж допускает, то какая-то цель в этом Божьем промысле есть.
