Лучники седлали и вскакивали на коней, мы уже собрались выехать, когда к нам торопливо приблизились старейшины. Один прихрамывал, а у другого, помоложе, кровь выступила на левой щеке, правую не подставил, точно не христианин, празднично белая рубашка порвана и выпачкана грязью и кровью.
Старший поклонился, сказал густым хриплым голосом:
– Мы, свободный народ, благодарим за вашу помощь. Мы давно отбиваемся от этих тварей, но никогда еще они не нападали такой большой стаей!
Я с высоты седла помахал рукой:
– Не стоит благодарности. Пусть пойдет в плату за ваше гостеприимство. У вас прекрасное вино… и рыбу ваши женщины готовят лучше всех.
Второй молчал, зыркал все еще неприязненно, мы чужаки, а когда я начал поворачивать коня, сказал глухо:
– Шкуры этих тварей очень ценятся. Если их на щит, то ни стрела, ни меч, ни топор не пробьет. Две трети – ваши.
Гунтер открыл было рот, я сказал веско:
– У нас прочные доспехи. А вот вам непробиваемые щиты еще понадобятся.
Когда мы отъехали, Ульман вздохнул надо бы взять, Гунтер проговорил с облегчением:
– Я уж боялся, что вы, ваша милость, по милосердию великому, что граничит с дуростью, начнете всех лечить!
Ульман фыркнул, я пожал плечами.
– Признаюсь, собирался. Потом подумал, что если выбрали вольную жизнь, при которой не платят налоги, то не должны и помощи получать от государства? В смысле, социальных выплат, медицинской службы, коммунальных услуг… Все должно быть справедливо.
Гунтер сказал обрадованно:
– Очень верно говорите, ваша милость, хоть и непонятно. Кто выбрал вольную жизнь, тот волен и от помощи.
– Уволен, – уточнил я. – А что это вот там справа за речка? Это она отделяет от кабаньих владений?
Ульман хрюкнул, Гунтер покачал головой:
– Ваша милость, вы совсем в своих землях не ориентируетесь. Таких речушек через ваши земли протекает шесть, а то и семь, если считать Черную Речку. Та, что отделяет от Кабана, втрое шире, берег с нашей стороны везде обрывистый, в этом нам повезло…
Еще бы, мелькнула мысль, если бы пологий с нашей стороны, а обрывистый со стороны Кабана, он велел бы свой срыть, чтобы спуститься конными. Это теперь даже я понимаю.
Некоторое время мы ехали вдоль берега, Гунтер указал на ту сторону:
– А там уламры.
– Уламры? – спросил я. – Это что, племя?.. Или народец?
Гунтер покачал головой, в глазах настоящая жалость, как к уродцу, который неизвестно как уцелел на белом свете, таких даже куры загребают всеми задними лапами. Конь мой ступал мерно, по сторонам не смотрит, это я смотрю, стараясь увидеть на том берегу реки что-то жуткое, страшное, чудовищное, недаром же Гунтер подобрался, в глазах не то страх, не то почтение…
Глава 5
Лес отодвинулся, дальше зеленый простор, открылся вид на приземистый замок. Я остановил было коня, но Гунтер сказал вполголоса:
– Наша земля еще во-о-он до той речки!..
– Да, – ответил я, – чересчур близко к замку Кабана.
– Он посматривает на эти земли, – напомнил Гунтер. – Если бы не война с Талибальдом, уже захватил бы здесь все. Вплоть до нашего замка.
Мы шагом приближались к речке, я всматривался в каменные громады, на душе тревожно и гадко. Мой замок в сторонке, он хорош, как убежище для гарнизона, но не защищает окружающий народ, а Кабан, стыдно признаться, в сравнении со мною, настоящий отец народа.
Для его замка не пришлось насыпать холм, как делают лорды на равнинах, массивная черная гора оказалась неплохим основанием. Конечно, кое-где подтесали, подравняли, но зато к замку не сделать подкоп, такой гранит крепче закаленной стали, стены упираются в небо, а острый шпиль на башне рвет на клочья облака, обагряя их кровью.
У подножья горы множество мастерских, там же и крестьяне, что приняли власть сеньора в обмен на его защиту. Выросло целое большое селение, появился рынок, поставили корчму, постоялый двор, а когда достаточно окрепли, начали строить еще одну стену, окружающую уже город… правда, выстроили только треть, но когда-то эта стена защитит весь город.
Гора чересчур крутая, чтобы вот так по прямой прямо в замок, дорога делает три витка, и везде горят защищенные от дождя и ветра светильники, чтобы опоздавшие могли подниматься в замок даже ночью. Внизу в городе всегда шумно, весело, сэр барон де Трюфель, в просторечии – Кабан, силен и грозен, никто не осмеливается нападать на села и города под его защитой, потому к нему стягивается все больше людей, а крестьяне приходят из дальних земель и просят принять у них клятву верности. Если так пойдет и дальше, он и сэра Талибальда в конце концов стопчет и до меня доберется…
Дорога поднималась вверх, наконец мы выехали на берег разделяющей наши земли речки, открылась низина, Гунтер громко охнул, а отец Ульфилла благочестиво начертал перед собой крестное знамение.
Большой отряд конных и пеших воинов не то осаждает, не то штурмует замок Кабана. Несколько десятков, если не сотня, лучников, выдвинувшись вперед, обстреливают засевших на стене стрелков и воинов с шестами для сталкивания штурмовых лестниц.
Еще десятки людей бегут ко рву и с разбега швыряют камни, бревна, вязанки с хворостом. Со стен летят стрелы, раненых уносят под широкий навес, укладывают рядами, а между ними ходит священник с большим крестом в руках.
В лагере осаждающих только один шатер, над ним трепещет по ветру стяг с изображением золотого коня. Десятка два конных рыцарей, если рыцарей можно набрать так много в одном месте, держатся отдельной группкой, а остальные воины, не столь блестяще вооруженные и защищенные, торопливо готовятся к штурму: обтесывают огромное бревно для тарана, мастерят длинные штурмовые лестницы.
За моей спиной Ульман сказал с великим удивлением:
– Что за безумец рискнул напасть на Кабана с таким крохотным отрядом?
– Считаешь, – поинтересовался я, – у них нет шансов?
– Да ни единого! – ответил он без колебаний. – Только безумец или полный дурак задумал такое… Пусть даже как-то переберутся через ров живыми… хотя их побьют еще там, но как на стены?.. Эти лестницы? Да я отсюда вижу, что их не хватит до края стены!
Гунтер вскрикнул:
– А вот и ответ Кабана!
Из-за рощи галопом выметнулся большой отряд рыцарей, а следом хорошо вооруженные и в стальных панцирях всадники. Опустив длинные копья, на скаку развернулись в широкую цепь и двигались по дуге, отрезая нападающим путь к отступлению. В замке звонко пропела труба, поднялась железная решетка, медленно опустился широкий подъемный мост, а в воротах показался рыцарский отряд, ожидая, пока опустится мост.
– Дураки! – сказал Гунтер в сердцах. – Теперь Кабан зажмет их с двух сторон.
