Клаудия смотрела с интересом.
– И что с ним сделаете? Съедите?
Я решил, что у женщин такой юмор, буркнул:
– Без соли?
– Почему без соли, с солью, приправами. Говорят, они очень хороши под прованским соусом.
Я покосился в ее сторону, лицо волшебницы совершенно серьезное.
– Странные у вас шуточки, миледи.
– Я что-то сказала не так?
– Да нет, с женской точки зрения все верно. Вы же все рассматриваете с точки зрения кухни и кастрюль. Вам какие кастрюли больше нравятся: с крышками или без?.. Да перестань кусаться, дурак! Дай сниму паутину со второго крыла, а то прилипнешь где-нибудь к дереву или к камням… Или ты не дурак, а дура? Да еще и блондинка, наверное…
Клаудия с холодным высокомерием наблюдала, как я зажал в кулаке дракончика, а другой рукой снимаю прилипшие нити. Дракон угрожающе разевал крошечную пасть и злобно шипел. Одну лапу сумел протиснуть между моих пальцев и махал ею, воображая, что рвет меня в клочья.
– Странный вы человек, сэр Ричард, – заметила она с предельным высокомерием. – Мягкий, как… тряпка.
Я не моргнул и глазом, спокойно поклонился, не переставая чистить дракончика.
– Вам виднее. Вокруг вас одни настоящие мужчины!
– Да, – ответила она с вызовом. – Они не станут выпутывать из паутины бабочку или дракончика! Грезят, как и положено мужчинам, о кровавых битвах, жестоких сражениях и великих подвигах!
Я пожал плечами:
– А кто спорит? Значит, я ненастоящий. Вы удовлетворены?
– Полностью, – ответила она победно. – Не понимаю одного, что заставило вас тогда вмешаться и порубить те неприятные сооружения, метавшие камни?.. Что вы надеялись получить? И почему сразу же не явились за вознаграждением, когда впечатления от внезапного нападения были еще свежими?
Я фыркнул, раскрыл ладонь. Дракончик с самым ошалелым видом сел на задницу, как игрушечная собачка, раскрыл одно крыло, осмотрел, потом другое. Солнце просвечивает насквозь, в тончайшей розовой пленке отчетливо видны мельчайшие кровеносные сосудики и темные утолщения не то сухожилий, не то крохотных косточек.
– Ну, знаете ли… – сказал я медленно, не отрывая взгляда от дракончика. – Меня в детстве учили, воспитывали даже, что добро следует делать не только без мысли о вознаграждении, а по возможности вовсе тайно. Чтобы тот, кому его творишь или что-то даришь, даже не подозревал и не был обязанным… Увы, тайно я не мог убрать этот несанкционированный митинг от стен вашего уютного замка, слишком уж суетились и кричали, но я постарался… э-э… побыстрее и без мысли о вознаграждении.
На мгновение я отвел взгляд от дракончика и посмотрел на ее почти оголенную грудь и открытые плечи. Вот, мол, что имею в виду под вознаграждением и потому отказываюсь от него с большей неохотой, как если бы пришлось отказываться от императорской короны.
Клаудия выглядела удивленной, брови взлетели на середину лба, глаза расширились, а маленький ротик с полными чувственными губами приоткрылся в безмерном удивлении.
– Сэр Ричард…
– Да?
– Вы в самом деле…
Она умолкла, я осторожно осмотрелся по сторонам, чтобы не спугнуть успокоившегося дракончика, он начал вылизывать лапы, а потом извернулся и, уморительно перекосив рожу, почесал себя задней лапой за ухом.
– Что не так? – переспросил я с деланным непониманием.
Она спросила с недоверием:
– Вы в самом деле так думаете?
Я пожал плечами:
– Если я в самом деле думаю… что вообще-то для такого доблестного рыцаря странно, верно?.. Особенно с моим ростом и моей мускулатурой, то думаю именно так и именно тем местом, которым думать приматам положено. В смысле, верхним концом. Конечно, я имею в виду верхний конец спинного мозга, именуемый головным.
Она смотрела обалдело, я сам не понял половину той чуши, что мелю, но уж очень хороша и чересчур хочет видеть меня дураком. Здоровенным мускулистым дураком. Почему бы не подыграть красивой женщине?
Дракончик закончил вылизывать правую лапку, принялся за левую. Крохотный язычок мелькает стремительно, как огненная искорка, между пальцами. Дракон старательно выкусывал вцепившуюся туда плесень или остатки паутины, едва слышно сопел и всхрюкивал, балансировал на трех лапах, даже не помогая крылышками, я невольно чуть-чуть наклонял ладонь, чтобы он не свалился.
Клаудия смотрела то на дракончика, то на меня, в глазах возникло нечто вроде обиды.
– Ладно, – сказала она с легким раздражением, – вам это, конечно же, ни к чему, когда у вас такие мускулы, я просто упомяну, что вас ждет опасность у Тихих Болот, а вы сейчас едете прямо к ним, и еще недавно появилась область зыбучих песков прямо на дороге к речному броду.
Я подумал, переспросил:
– Это что же, теперь стараетесь оказать мне важную услугу как бы невзначай, не снимая лыж… то есть не слезая с коня?
Она произнесла сухо:
– Вы расценивайте это как хотите. Но про зыбучие пески еще никто не знает.
– И все же?
Дракончик посмотрел на меня внимательно, раскрыл крохотный ротик, что-то просипел, а то и прорычал, но у нас разные децибелы, вскинул крылья, в ладонь мягко толкнули крохотные лапки. Маленькое легкое тельце взвилось в воздух и, не делая прощального круга, сразу устремилось в сторону ближайшей горы с изъеденной временем лицевой стеной.
Клаудия тоже проводила его взглядом, показалось, что волшебница довольна исчезновением фактора, отвлекающего внимание от ее безукоризненных ног, скрытых, впрочем, длинным платьем до щиколоток, но настоящие мужчины и под шароварами могут оценить женские ноги.
– Мне, – ответила она с запозданием, – такая услуга в самом деле ничего не стоит. Вам же пришлось хоть немного помахать мечом… оказывая услугу мне. Один раз вас даже по голове стукнули.
– Точно видели?
– Да уж заметила.
Я нагло оскалился:
– Получили удовольствие?
Она гордо выпрямилась, нос кверху, взгляд вниз, как на червя у ее ног.
– А вы как думаете?
– Да уж думаю…
Она изумилась:
– В самом деле? Головой?
– Ну и как, – поинтересовался я, пропуская мимо ушей выпад, – я был хорош?
– Как петух, – ответила она с растущим раздражением. – Вообще-то опасность была нешуточная, а вот информацию для вас не искала, она у меня случайно. Так что с вами не расплатилась, еще в небольшом долгу…
Я смерил ее бараньим взглядом:
– Так в чем задержка? Раздевайтесь!
Она гордо выпрямилась, щеки окрасились румянцем:
– Наглец, хам, невежда!
