Альдер торопливо крутил, решетка, что уже почти касалась лилового тумана, медленно начала подниматься. Женевьева только всхлипывает и полными надежды глазами умоляюще смотрит на Альдера.
Двое громадных слуг подбежали к Альдеру, один замахнулся дубиной, второй сразу ухватился за колесо, заскрипели железные цепи, рама начала раскачиваться, поползла вниз. Женевьева вскрикнула, Альдер заторопился, кое-как разделался с противником, бросился на второго, снес ему голову и, сунув меч в ножны, обеими руками ухватился за штурвал.
Наконец мне показалось, что одно уязвимое место в защите Лихтенберга я все-таки заметил. Когда гигант наносит косой удар, на боку слегка раздвигаются стальные пластины. Даже не раздвигаются, а чуть-чуть приподнимаются края, и если бы против гиганта дрались мы с Альдером, то я бы отвлекал его спереди, Альдер же попытался бы сунуть лезвие меча под оттопыренную пластину.
Но Альдер занят, вот к нему побежали сразу трое с пиками в руках, у каждого еще и меч на поясе, а я тем временем начал готовиться к дикому движению, несколько раз представил себе этот трюк, такое часто видел в кино, но здесь отступаю под ударами совсем не кина, выждал богатырский замах, сделал вид, что принимаю удар на щит, а сам быстро-быстро, совсем не по-рыцарски, а как какой-то трусливый джап или китаец скользнул к гиганту вплотную, еще на полшага, и лезвие моего меча, скользнув по пластинке, вошло под соседнюю…
Я ударил изо всех сил, меч с трудом вошел на ладонь, я тут же выдернул, упал, потому что лезвие чужого меча стремительно приближалось, откатился и поспешно вскочил на ноги.
Гигант вскрикнул страшным голосом. Щит соскользнул с его руки, булатная рукавица хлопнула по тому месту, куда вошел меч, в инстинктивном жесте закрыть рану. Несколько мгновений он пожирал меня глазами, за решеткой забрала разгорелось настоящее пламя, затем, не поднимая щит, ринулся на меня.
Я отпрыгнул, никогда не думал, что такие гиганты могут двигаться так быстро: обычно эти закованные в железо горы поворачиваются медленно, с достоинством, ибо суетливость к лицу разве что слугам.
Он размахивал мечом, я позорно убегал, да фиг с ним, рыцарством, у меня не бегство, а тактический маневр, так я считаю, а эта башня ревет и все старается поразить меня одним и тем же ударом сверху вниз, так Ричард Львиное Сердце, как написано в учебниках истории, рассекал до седла сарацинских эмиров.
Альдеру с Ревелем совсем худо, троих они срубили, но оба ранены, а к ним бегут сразу пятеро. Они заслонили собой колесо, доспехи забрызганы кровью, на лице безумная ярость, драться будут до последнего…
Уворачиваясь и увертываясь, я утвердился в мысли, что Лихтенберг не знает других ударов, да, понятно, рыцарские мечи и не позволяют фехтовать, это придет потом, когда мечи истончатся и превратятся где в сабли, где в шпаги, а здесь только могучие тяжелые секачи, рассчитанные на горы мышц. Да и какое фехтование, и шпаги, и сабли бесполезны против таких доспехов.
Альдер и Ревель поразили всех пятерых, но и сами полегли, изрубленные, исколотые, истекающие кровью.
Я ухитрился отпрыгнуть, избегая страшного меча Лихтенберга, случайно оказался в удобной позиции и тут же ткнул мечом, как копьем. Острие так же точно скользнуло под пластинку, я нажал, рассчитывая на то, что гигант устал бегать за мной, движения потеряли скорость и точность, однако его меч просвистел над моей макушкой, сдернув клок волос.
Женевьева взвизгнула, там к штурвалу подошел еще один в темной робе, крутанул раз, и рама толчками начала опускаться к лиловой воронке. Я хотел было начать отступать в ту сторону, но за спиной жреца зашевелился Альдер, привстал и, подобрав меч, с силой ударил жреца под колени.
Гигант уже дышал так шумно и мощно, что забрало шлема едва не выгибается наружу при выдохе, впрочем, во время вдоха почти прилипает к губам. Двигается медленно, тяжело переступает, следуя за мной, и хотя я сам едва волочу ноги от смертельной усталости, но он вовсе не взмахивает мечом в надежде задеть меня, а скупо готовится к завершающему удару.
Я быстро взглянул на Хозяина. Он с великим интересом рассматривает наш поединок. И хотя заявил, что победителя оставит себе в услужение, но что-то не верится, чтобы вот так взял и позволил мне остаться в живых после такого поединка. Не знаю, на чем поймал этого Черного Рыцаря, но наверняка видит, что я не так слаб духом. Возможно, даже не позволит мне нанести смертельный удар…
Отступая, я все чаще посматривал на него, да, следит за каждым движением, очень напряженно, словно готовится вмешаться…
Я сорвал с пояса молот и, продолжая отступать от гиганта, швырнул быстрым коротким движением. Ни рыцарь, ни Хозяин не поняли в первый миг, куда я бросил так странно, а там раздался хрустальный звон, на каменные плиты обрушился град крупных и мелких осколков льда. Больше я в ту сторону не смотрел, отступал, увертывался, по железному боку стекает уже не одна красная струйка, при каждом шаге остаются кровавые следы.
Гигант стоял, слегка раскачиваясь, я надеялся, что от слабости, хотя, возможно, он просто переносит вес с ноги на ногу, выбирает позицию для завершающего удара. Я тоже стоял и дышал часто, шумно, ничуть не притворяясь, одна надежда на то, что я сохранил сил больше.
За моей спиной возник слабый свет, начал усиливаться, словно в зале некто поворачивал верньер бимера. Я не отрывал взгляда от гиганта, он всхрапнул и поднял меч обеими руками. Удар должен быть тяжелым, раскалывающим меня, как гнилой орех. И в этот миг я увидел еще один шанс: доспехи рассчитаны на все варианты схватки, когда их хозяин держит в одной руке меч, в другой — щит, поверженного противника добивают особым кинжалом, мизерикордией, но вовсе не этим варварским ударом…
Я бросился вперед и вонзил меч все тем же невиданным в эпоху рыцарства ударом, словно у меня в руках не меч, а шпага. Острый кончик вошел между сочленениями, а там я нажал со всей оставшейся силой и, выпустив меч, кувырком ушел мимо, а меч гиганта просвистел рядом и с силой высек сноп искр о каменные плиты.
С трудом вскочив на ноги, я увидел, как ревущий гигант раскачивается вперед-назад, его меч вывалился из ослабевших ладоней. Раскачиваясь все сильнее, он ухватился за торчащий из его живота меч, я замер, если выдернет, я погиб…
Гигант повалился вниз лицом. Раздался скрежет, на спине вздулась пластина панциря, и, пробив ее, острие меча высунуло острый клюв, а затем выдвинулось почти до половины.
Отчаянно верещала Женевьева, железная рама медленными толчками опускалась в лиловую жуть. Свет в зале вспыхнул яркий, трепещущий, словно заработал гигант-электросварщик. На стенах возникают и мгновенно пропадают причудливые тени. Я торопливо подобрал молот, огляделся.
Вокруг брата Кадфаэля сверкает чистый свет первого дня творения, колдуна окружает прозрачная лиловая сфера, похожая на пленку мыльного пузыря, однако я понимал, что стена из силовых полей может быть гораздо прочнее любых крепостных, даже если те выковывать из легированной стали.
