Они смотрели друг на друга неотрывно, мне почудилось, что свет постепенно отступает, да и лицо Кадфаэля искажено, по лбу катятся крупные капли пота.
— Держись! — крикнул я хрипло. — Я иду!
Колдун на миг скосил в мою сторону глаза, лиловая сфера тут же прогнулась и чуть подалась под давлением света. Я подбежал на подгибающихся ногах к поединщикам.
Кадфаэль явно уступает, держится только невероятным усилием воли, пот градом, из груди вырываются хрипы. Их борьба напоминает сцепивших руки армрестлеров, подается то один, то другой, оба изнемогают, но ни один не может одолеть другого… Внезапно я понял, что колдун все равно победит: брат Кадфаэль просто не способен на насилие, он мирный проповедник, миссионер…
— Убей его! — потребовал я кровожадно.
— Не… могу, — донесся искаженный страданием голос Кадфаэля.
— Убей, — повторил я. — Получишь святости больше!..
— Н-нет…
Надо было сказать, что половина его грехов зачтется, это подействовало бы лучше, он помешан на своей греховности, но все равно не убьет, я торопливо ухватил молот, поймал взглядом перекошенное лицо колдуна. Тоже измучен, выкладывает последние силы, меня раздавить будет проще…
Молот вырвался из моей ладони, как крылатая ракета. Раздался сухой хлопок, лиловый пузырь исчез. Колдун только-только успел скосить глаза в мою сторону, как молот подобно камню из катапульты, рушащей крепостную стену, ударил его в плечо. Послышался странный треск, будто я разбил скелет динозавра в музее. Молот описал лихой полукруг, я выставил ладонь, не выпуская из виду колдуна.
Он сполз на пол, на стене пламенеет огромное кровавое пятно, словно туда выплеснули ведро краски. Кадфаэль тоже опустился, сел, на лице виноватая улыбка, ноги не держат, я подбежал и остановился над колдуном.
— Ну что?
— Я умираю, — прошептал он.
— Даже звери в долине устроят пляски, — сообщил я.
— Кто ты?
— Я тот, — сообщил я, — кто отправляет в ад.
Над головой скрипело и трещало, это раскачивалась рама с привязанной Женевьевой. Альдер сумел воздеть себя на ноги, крутил колесо, наваливаясь всем телом, поднимал конструкцию, а когда лиловый водоворот постепенно истаял и там оказались все те же каменные плиты, начал так же медленно опускать.
Затем я услышал звон, грохот. Железная рама, вместо того чтобы опуститься плавно, рухнула с высоты полуметра. Альдер, выпустив колесо, растянулся рядом. Под ним растеклась широкая лужа крови.
Я заорал, бросился к нему, с размаха шлепнул широко раскрытой ладонью по спине. Из меня как будто душу выдернули, настолько много потребовалось Альдеру, я только сейчас рассмотрел, как жутко он иссечен: и все же, умирающий, ухитрялся крутить колесо и еще драться с целым отрядом слуг колдуна!
Через мгновения раны начали затягиваться, а я, приготовившись к приступу жуткой слабости, ощутил себя… вполне, вполне. Заработал, мелькнуло в голове ликующее. Убив колдуна, я получил пряник в виде более быстрого восстановления здоровья…
Кадфаэль, заливаясь горючими слезами благодарности, пал на колени, воздел к своду тонкие и бледные, как свечи, руки.
— Господь дал мне силы!.. Господь услышал нас!
— Ты сам взял, — возразил я. — Господь позволяет каждому из нас взять ровно столько, сколько сможет. Ты первый левел взял еще за крест… к тому же кверху ластами, надо же такое придумать!.. Второй — за епископа… Святость должна быть с кулаками.
Он замотал головой, не желая слушать богохульные речи даже от паладина, слезы разбрызгивались по каменному полу и катились, подпрыгивая и отражая свет в дивных глубинах. Но затем он увидел, что колдун все еще жив, заставил себя встать и доковылял к нам, встал со мной плечом к плечу. В серых глазах киллера и фашиста плещется море сочувствия.
— Грешник, — проговорил он задыхающимся голосом, — ты еще можешь покаяться. Я отпущу тебе все грехи…
Колдун слабо улыбнулся. Изо рта выплескивалась кровь, я не понимал, как он еще живет, молот размолол в кровавую кашу плечо и половину грудной клетки. Взгляд колдуна переместился на мое лицо.
— Ты… смеешься над ним…
— Я не смеюсь, — возразил я чересчур горячо. — Брат Кадфаэль — друг…
— Но… дурак… А вот ты… Сними с безымянного… остальные — простые…
Я заколебался, брат Кадфаэль вскрикнул предостерегающе:
— Сэр Ричард!.. Нельзя касаться нечистого…
— Я не мусульманин, — возразил я. — Христианину, особенно с протестантской этикой, все сгодится.
Все же я колебался, колдун следил за мной затухающими глазами. Остальные кольца выглядят куда богаче: из золота, с драгоценными камнями, а это, на безымянном, явно с волшебнинкой. Сперва я осмотрел внимательно: нет ли заусеницы, такие любил Цезарь Борджиа: царапнешь чуть-чуть — и тут же откинешь копыта из-за сильнейшего яда.
— Безопасно, — прошептал колдун. — Я не хочу… чтобы… такое, исчезло…
Я кое-как снял кольцо с холодеющих пальцев.
— Как кольцо работает? — спросил я. — В чем его сила?
Колдун смотрел остекленевшими глазами. Брат Кадфаэль с участием надвинул ему веки на глазные яблоки, а сам, чуть не плача над загубленной душой, которой теперь только в ад, сложил ладони лодочкой и, склонив голову, начал шептать молитву. Альдер приблизился, поддерживая уже отвязанную и закутанную в какую-то тряпку Женевьеву, бледную и все время вздрагивающую. Оба с изумлением уставились на Кадфаэля, а он все уговаривал Господа простить по возможности и такую черную душу, скостить ей часть грехов, отнестись снисходительно, ведь слаб человек, западает на соблазны…
Я кивнул на колдуна, а сам двинулся к Ревелю, явно нуждавшемуся в моей помощи.
— Альдер, сними кольца, если хочешь. По-моему, дорогие вещи, и… надо уходить.
Толстые стены медленно бледнели, стали полупрозрачными, их покачивало порывами воздуха. Колдун умер, и все им созданное умирает вместе с ним. Все-таки путь науки перспективнее, все созданное ею остается. Альдер коснулся стены, пальцы прошли в камень, как в белесый туман.
Испугавшись, он отдернул руку, а голос брата Кадфаэля возрос, налился силой, мощью. Стены растворялись, таяли, уже хорошо видны сквозь них просторы зеленой долины, синее небо. Через пару минут наших лиц коснулся ветерок, а ноги вместо надежных каменных плит ощутили мелкую сорную траву. С надсадным ревом пронесся перегруженный жук, по земле шныряют паучки и муравьи. Вдали такие же зеленые холмы, пологие, небо синее, в зените кружит, расправив крылья, не то очень крупный орел, не то недомерок-дракон. Между холмами виднеются аккуратные домики, стадо на лугу, пастух на коне.
Я свистнул дважды, на серо-зеленом пространстве показались две темные точки. В нашу сторону протянулась стремительно приближающаяся ниточка вздымающейся пыли. Через минуту перед нами разом затормозили, упершись всеми восемью, Зайчик и Бобик. Зайчик ткнулся мне мягкими губами в шею, аристократ, джентльмен, а простонародный пес не скрывал чувств и ухитрился моментально облизать мне лицо, как я ни отбивался, хвостом же так восторженно лупил по ногам, что от него попятились с болезненными гримасами.
