Эх, еще бы как-то научить коня драться по команде. Насколько помню, хорошо дрались скифские кони, об этом пишут Геродот, Страбон и Плиний, кусались и лягались кони Аттилы, били передними копытами противника рыцарские кони… А этот когда дерется, вот так словно засыпает.
— Надеюсь, ты не пацифист, — проговорил я с сомнением. — Хотя я, скажу сразу, уважаю чужие религиозные взгляды.
Наконец я повернулся к псу, что уже ерзал задом на земле, словно у него глисты, старается незаметно приблизиться к нам. Я спрыгнул на землю, обнял за лобастую голову и расцеловал.
— Молодец!.. На людей нельзя бросаться, понял?.. Пока я не скажу, что можно. Запомнил?.. Сейчас ты все выполнил как надо, давай за это почешу… поглажу… еще раз почешу…
Вдали показалась повозка, я подождал, пока приблизятся. Небо стало совсем лиловым, проступили первые звезды, когда мы на рысях подъехали к распахнутым воротам. Стражники приветствовали нас веселыми воплями, чем несказанно удивили Альдера и Клотара, тут же закрыли за нами ворота и, задвинув широченные засовы, отправились в ближайший трактир.
Альдер посмотрел на меня с изумлением.
— Вижу, вы и здесь побывали, ваша милость.
— Я в этих краях впервые, — сказал я быстро.
Он покачал головой.
— Но вам салютовали! Уважают вас, сэр Ричард.
— С кем-то спутали, — сказал я. — Где тут постоялый двор поприличнее?
Он все еще смотрел с сомнением, кивнул, не отрывая от меня взгляда.
— Сейчас повернем, а там через два дома… Или вы так давно были, что подзабыли?
Ревель бросил с козел:
— А если сэр Ричард был в те времена, когда и город еще стоял по-другому?
Глаза Альдера расширились, он перекрестился, что вообще-то делает очень редко. Мы повернули, как он сказал, а там в самом деле через два дома распахнул широкие врата постоялый двор, который язык не поворачивается назвать постоялым двором: усадьба, состоящая из прекрасного здания из камня и множества пристроек, включая конюшни, собственные булочные, оружейные, мастерские шорников, настоящая первоклассная гостиница, даже мотель, учитывая огромнейший двор с конюшнями и тремя кузницами, где перековывают лошадей, подновляют сбрую. Верхних два этажа отведены под комнаты, а нижний весь отдан под трапезную, четко разделенную на залы для простых, благородных и весьма благородных.
— Хорошо живут, — сказал я. — Мне чудится, что чем дальше продвигаемся к Югу, тем народ богаче.
Альдер развел руками.
— Последняя Великая Война Магов, — проговорил он медленно, — как-то обошла стороной этот край. Нет, землю везде трясли и ломали, но сюда хотя бы не текли Огненные Реки, здесь не превращалось в лед, а потом снова в пепел… Наверное, потому, что здешние места всегда были пустынные, задело краешком… И потому с тех давних времен в здешних землях осталось нечто уцелевшее!
— Это плохо? — спросил я.
— Опасно, — ответил он. — Опасно, когда в земле таится нечто такое, что однажды высунет морду и цапнет тебя за ногу. Это я так, шутю. Но те штучки, что остались от Великих Магов, могут цапнуть целый город.
Клотар прислушивался, пробурчал:
— С виду город тише тихого.
Альдер насторожился.
— Ты что-то чувствуешь?
— А ты нет? — огрызнулся Клотар.
— Так то я, — отпарировал он. — Я же чуткий, а ты толстокожий, как деревенский кузнец.
Клотар нахмурился, сказал грубо:
— Все, что я слышал про эти места, связано именно с землей. То ли в ней какое-то колдовство, то ли спрятана некая сила… или разлита в почве, так что как-то действует…
Я поднялся в отведенные нам комнаты, осмотрелся, леди Женевьеву определил в самую дальнюю по коридору, чтобы, если вздумает выйти, сразу же заметили Клотар, Альдер и Ревель, все они вызвались дежурить по очереди, а в остальное время держать двери своих комнат открытыми.
В своей комнате я осмотрел прежде всего засовы, я не собираюсь ложиться спать с открытой дверью, мельком выглянул в окно и замер. По улице мимо постоялого двора едет на крупном коне с непомерно толстыми и почему-то мохнатыми ногами странный всадник в очень странных доспехах. Конь ступает по брусчатке совершенно бесшумно, хотя я отчетливо вижу блеснувшие в лунном свете подковы. Когда конь и всадник прошли мимо дома напротив с освещенными окнами, свет в окнах лишь померк чуть, я рассмотрел даже рисунок на занавеске.
Полупризрачный всадник проехал по середине улицы и так же бесшумно свернул за угол. Я вздрогнул, перебежал к другому окну. Там кучку народа развлекает мужик, которого у нас назвали бы цыганом. Он водил по кругу медведя, заставлял выделывать разные штуки. Очень знакомое зрелище, по крайней мере, по книгам, однако этот медведь что-то в самом деле больно смышленый.
Еще дальше некто показывал особую козу, та ходила среди хохочущей толпы и что-то искала в карманах. Если смотреть из моего окна на третьем этаже, то видно, что вокруг постоялого двора, по ту сторону ограды, расположены хатки работающих на постоялом дворе, бедненькие такие, но дальше хатки сменились домами и даже дворцами знатных семей. Каждый строил жилище по своему вкусу: у одних подобие римских вилл, у другие мрачные бастионы франков, у третьих блещущие мрамором богатые жилища в три этажа. Небедный город, если брать в общем. Скажем так, богаче Зорра, хотя Зорр — это Зорр.
В дверь заглянул брат Кадфаэль.
— Брат паладин! Альдер велел передать, что все уже внизу.
— Пойдем, — вздохнул я. — В любом материальном мире есть и пить надобно. Никак не привыкну.
Он взглянул на меня как-то странно, после паузы возразил, но тоже как-то осторожно:
— Но ведь есть же миры, где это не требуется…
— Да, — буркнул я, — там не требуется нашей грубой пищи. Есть иная, более тонкая…
Он смотрел широко распахнутыми глазами дитяти. Я спустился в нижний зал, запахи кухни, пота, вина и горьких трав, что усиливают аппетит и разжигают желание, оранжевое пламя в очаге, где на огромных вертелах жарятся туши оленей, кабанов, не говоря уже о таких мелочах, как зайцы или птица.
Наша троица устроилась в отделении для самых благородных, благо платят не они, леди Женевьева во главе стола, но по другую сторону, оставлены два места для нас с братом Кадфаэлем. На стол уже ставили мясо и жареную яичницу, обильно сдобренную зеленью, я жестом показал, что и мне того же — и побольше, побольше, у нас еще один клиент под столом, надо его кормить до тех пор, пока не восхочет петь.
Ревель заметил, что подстреленных по дороге гусей и зайцев лучше отдать на кухню. Все равно нажремся так, что уже будет не до нашей добычи. Я кивком дал согласие, понимая, что деловитый Ревель и здесь сумеет гешефтнуть, есть у него такая жилка, есть.
Таверна заполнялась людьми в доспехах: кожаных и металлических, в простых панцирях и с богатой отделкой, но все при оружии, все громыхающие металлом и с громкими голосами, все требующие немедленно еду на стол и вино, побольше вина.
