Я поставил поднос на лавку рядом с ее кроватью, тронул за плечо.
— Пора, красавица, — сказал, подражая герою какой-то оперы, — вставай, вечор… что такое вечор? Неважно. Пора ехать.
Она открыла глаза, некоторое время в них еще оставался туман сладкого сна, затем зрачки сузились, губы сжались, лицо приняло холодное и высокомерное выражение.
— В чем дело, наемник? — поинтересовалась она хриплым со сна голосом. — Не терпится потешить свою плоть?
— Я ее не на помойке нашел, — ответил я, мгновенно вскипев, — чтобы пачкать о каждую… да, каждую. Даю двадцать минут на все. Посрать, умыться, поесть и выйти во двор. Не успеешь — вытащу силой.
Она вскрикнула:
— Не посмеешь!
Я прямо посмотрел ей в глаза:
— Хочешь проверить? Тогда задержись хоть на минуту дольше.
В караване торговых людей четыре повозки, в каждую впряжено по четверке крепких выносливых коней, это не хилые крестьянские лошадки, купцы понимают, как много зависит от скорости, от оборачиваемости капитала. Пятеро хорошо вооруженных воинов уже гарцевали на поджарых лошадях, мускулистых, с высокими бабками.
Купцы ждали нас за воротами постоялого двора и, едва мы выехали, тронулись несколько впереди, как бы принимая удар возможных разбойников на себя. Впрочем, разбойники могут пропустить основной обоз и напасть на отставших, такое тоже бывает. Именно эта тактика чаще венчается успехом.
Почти до полудня мы ехали врозь, потом Альдер разговорился с охранниками каравана, брат Кадфаэль принялся вопрошать, в каких отношениях они с Господом Богом, даже Клотар, к моему удивлению, заговорил с купцами, начал расспрашивать о ценах на овечью шерсть, причем выказал себя человеком знающим, вскоре они уже ожесточенно обсуждали политику какого-то короля, вздумавшего за счет овец увеличить поголовье рогатого скота.
Во время короткой остановки, когда напоили коней и сами чуть подкрепили силы тем, что захватили с собой, леди Женевьева изволила выйти и некоторое время сидела на берегу ручья, плескала ногами по воде. Мюллер, купеческий старшина, засмотрелся, сказал с восторгом:
— Какая женщина, какая женщина!.. У нее лицо богини!
Второй, который Лейбер, пробормотал:
— Что лицо, я таких совершенных ног никогда не зрел…
Мюллер обратился ко мне:
— Сэр Ричард, не правда ли, прекрасное лицо для женщины важнее? Ноги когда увидишь, а лицо всегда на виду.
— Потому красота ног важнее, — возразил Лейбер. — Ждешь-ждешь, наконец… и если ноги кривые и волосатые, то и лицо не спасет!
Я отмалчивался, они приставали, веселые и захмелевшие, я буркнул:
— Aurea mediocritas.
Они отстали, озадаченные, я ушел вперед, не переводить же, что это означает — золотая середина, могут понять не так, даже обязательно не так поймут. Зато с купцами остался Альдер, он в последнее время что-то слишком засматривается на избалованную дочку олигарха, да и понятно: после тех баб, которых встречаешь в трактирах, эта выглядит как царица эльфов, пусть даже темных эльфов. Я вспомнил, спросил у Ревеля:
— А где та девушка… которую Женевьева приютила?
— О, ваша милость, кому-то повезет с женой! Ей было так неловко, что она затрудняет нас, что рано утром, когда леди еще спала, эта Кристина встала и на цыпочках ушла, чтобы нам меньше помех.
Я подумал, кивнул:
— Баба с воза…
Хотя еще с полдня вспоминал ее испуганное и вместе с тем полное достоинства лицо.
Купцы двинулись в путь даже с излишней поспешностью, старались доказать нам, что и они, с тяжело груженными повозками, могут передвигаться быстро, а на отдых им нужно совсем немного времени.
Один из купеческих проводников выехал вперед с Альдером и, ожесточенно споря, намечал с ним маршрут. Сами купцы, к моему удивлению и некоторому неудовольствию, обращались ко мне как к старшему. Сперва я полагал, что это просто обращение к их военному руководителю похода, то же самое, когда и сорокалетний сержант должен вытягиваться и первым приветствовать тридцатилетнего майора, однако со временем ощутил, что эти люди инстинктивно ощутили, что я в самом деле… старше.
Сам я, да, тоже чувствую себя старше всех этих людей, хотя большинство из них по возрасту превосходят меня как минимум вдвое. Уже потому, что Копернику понадобилась жизнь, чтобы осознать ошеломляющую истину, что Земля — шар, как и Пифагору непросто было прийти к своей знаменитой теореме, а я то и другое усвоил в детстве, никакой ломки взглядов, это же естественно, а как же, мол, иначе? Я знаю основы экономики, как все мы знаем, знаю преимущества и слабые места феодальной системы, знаю, чем все неизбежно кончится, это делает меня мудрее и заметно старше. Настолько старше, что это чувствуют и принимают люди, которые на самом деле, как уже сказал, вдвое, а то и втрое старше меня по возрасту.
Через пару часов мы нагнали еще один караван, уже с переселенцами, что подыскивают вольные земли, где могли бы зажить по своим правилам, никому не подчиняясь, не платя налоги, не участвуя в войнах, которые их не касаются.
Этот караван двигался медленно, все-таки быки — не кони, их не заставишь нестись вскачь, зато пара быков тащит груз, который не сдвинула бы с места и восьмерка коней. Да и выносливее быки, но сейчас даже они выглядят изнуренными, понурыми, едва передвигают ноги.
Впереди каравана, как ни странно, священник, к нему сразу же заспешил брат Кадфаэль для церковного диспута, у обоих одинаковые мулы, только у караванного священника мул от копыт и до кончиков ушей покрыт желтой пылью, как все вокруг: земля, трава, камни, даже всадники и люди в повозках. Мужчины из числа переселенцев едут в стороне от каравана, чтобы не утонуть в облаке пыли из-под копыт и колес.
Мы с Альдером выехали далеко вперед, высматривали место для отдыха. Наш караван почти слился с отважными переселенцами, тоже едва тащится, животные в конце концов пусть не выбились из сил, но все же устали, им бы сейчас добраться до прохладного озера и залезть, опустившись в воду по ноздри.
— Что их заставляет? — спросил Альдер негромко.
— Они люди, — ответил я. — А человеку мало жить-поживать да добро наживать.
— Но они не выживут! — воскликнул он. — Посмотрите, сэр Ричард, никто из них не умеет держать в руках оружия!
— Они жили в благополучных землях, — объяснил я человеку, рожденному на фронтире. — У них все было… но всего было мало. И каждый шаг приходилось соотносить с правилами, законами, обычаями. В конце концов это осточертевает даже самым смирным и законопослушным. А если учесть, что даже в те земли добираются одиночки, что рассказывают о вольных землях границы, где бери земли столько, сколько хочешь, где нет ни хозяина, ни суда, ни бургомистра…
В низине мы рассмотрели небольшое озерцо, уже наполовину высохшее. Быкам придется к воде идти по колено в грязи. Я кивнул, Альдер привстал на стременах и замахал рукой. Движение каравана немножко ускорилось, быкам будто шепнули, что впереди вода, где они отдохнут.
