Они скакали слишком быстро. Слишком. Мой молот бесполезен, это не крепостная стена, что никуда не убежит, да к тому же у меня на крюке висит фальшивка, а мой упрятан в мешок…
Я торопливо схватил лук, достал тетиву, набросил на выступ, с трудом согнул и зацепил петлей за другой край. Тетива грозно загудела. Пальцы мои, дрожа от усердия, начали выхватывать стрелы, накладывать на тетиву, я выпускал их как можно быстрее, не заботясь о прицеле, а только о том, чтобы натянуть посильнее, а потом проводить стрелу взглядом.
Клотар выказал себя умелым военачальником: не позволил никому ринуться вперед, все встали за повозками и в проходах, пусть скачущие потеряют силу атакующего удара, пусть бой пойдет на равных, хоть их и втрое больше…
Я продолжал стрелять, стрелы срывались с тетивы, грозно жужжа, а скачущие впереди либо откидывались на конский круп, либо зарывались лицом в гриву, а трое вовсе слетели с седла, причем одного, запутавшегося ногой в стремени, испуганный конь волочил по земле, забирая влево и мешая другим.
Половина из скачущих осталась на поле, остальные достигли каравана. Зазвенела сталь, слышались крики, ругань, я все так же стрелял из лука, а возле меня оказался Альдер, он все понял раньше других и отчаянно защищал меня, пока мои стрелы опустошали ряды нападающих.
Схватка у повозок продлилась не больше двух-трех минут, затем оставшиеся внезапно повернули коней. Я сцепил зубы и продолжал пускать стрелы уже в спины. До замка удалось доскакать троим, там подняли мост и опустили решетку.
Подскакал на взмыленном коне Ревель, прокричал в восторге:
— Сэр Ричард! Вы в одиночку перебили половину!.. Это чудо!
— Не дергайся, — сказал я. — Сейчас увидишь еще одно чудо…
По его щеке сползала кровь, еще один красный ручеек просачивается в сочленение между кирасой и наплечной пластиной. Я приложил ладонь, в ушах зазвенел комарик, и тут же слабость исчезла, Ревель же в изумлении прислушался к своим ощущениям. Клотар внимательно посмотрел на затянувшуюся рану на его лбу, я ощутил на себе его пристальный взгляд, затем он повернул коня и подъехал к повозке леди Женевьевы.
Альдер кивнул ему вслед:
— Кажется, он вас недолюбливает… но позицию выбрал правильную. Если бы вас стоптали или зарубили, всем пришлось бы полечь… скорее всего.
— Он у Маркварда главнокомандующий, — буркнул я. — Научился выбирать места, кто где нужнее.
Из охранников все оказались ранеными, один даже тяжело, Мюллер тоже ходил с завязанным плечом, я молча прошелся, всех поднял на ноги, но сам чувствовал себя выжатой тряпкой.
Мюллер был на вершине от изумления и счастья, рассыпался в благодарностях, нахваливал и себя, что вот он какой мудрый и проницательный, знает, с кем отправляться в путь, а ведь предлагали же ему нанять еще пятерых стражников, совсем задешево предлагали.
Я сказал сипло:
— Остановимся на ночевку здесь.
Мюллер испугался.
— Здесь? Вблизи этого замка?
— Думаю, мы их выдоили досуха, — ответил я вяло. — Побоятся нос высунуть. Будут думать, что мы планируем захватить и замок. А мне нужно сейчас как следует поесть и отоспаться…
— Мы можем вас повезти в повозке…
Я покачал головой, от такого движения в глазах потемнело.
— А если еще кто нападет? Я буду только помехой. До вечера хоть и далеко, но если нашим коням дать отдохнуть почти сутки, завтра они полетят, а не пойдут! Да и я утром буду как огурчик.
Глава 2
Мы расположились на виду у замка, два больших костра, пусть видят, что все живы и здоровы, никто даже не ранен, пьем и радуемся, а ночью, возможно, сделаем вылазку и захватим замок, пусть потрясутся. Купцы на радостях вытащили запасы еды и вина, которые собирались расходовать экономно, один из стражей, что был ранен особенно тяжело, пустился в пляс, делая в сторону замка непристойные жесты.
Леди Женевьева с Клотаром и Альдером сидела у нашего костра, посматривала, как я жадно пожираю нежное мясо и сочные форели, морщилась, но я постоянно видел в ее темных, как ночное небо, глазах живейший интерес.
— А что же вы не разметали их молотом, сэр Ричард?
— Молот хорош, — ответил я, — чтобы крушить стены. Против человека… это что из катапульты по воробьям. И слишком могуч, и… чересчур медленный.
Я отвечал обстоятельно, разжевывал намного старательнее, чем жевал обычно, желудок мой кричал, что и недожеванное пойдет, только давай скорее, здесь уже не желудочный сок, а настоящая азотная кислота, все переварим-с…
— А лук у вас… тоже непростой?
— Простой, — ответил я тем же добросовестным голосом деревенского дурака. — Но я не родился рыцарем, а был стрелком, так что лук для меня — родное. Я был лучшим из лучших! А вот молот — да, молот у меня волшебный… Еще и тем, что всякий, кто попробует украсть, лишится рук.
Она ахнула.
— Какая жестокость!
— Такие времена, — ответил я с лицемерным вздохом.
Затем у костра разговор зашел о великом волшебнике Ыгынокле, его владения мы пересечем завтра. Собственно, он не обращает внимания, кто там проходит внизу, пусть даже у подножия его железной башни, сам он настолько велик, что мог бы свергать королей, если б его заинтересовали такие мелочи, а так он занимается чем-то таинственным и, как говорили монахи, богохульным: над его башней внезапно собираются тучи и хлещут молнии толщиной в дерево, гремит гром так, что звери в ужасе прячутся в норы, а иногда в синем безоблачном небе появляется жуткий лиловый водоворот, куда устремляется волшебник.
Вся мощь, говорят, берется из найденного Камня Мощи, так его называют, хотя, наверное, у древних было другое название. Еще такой же по мощи есть камень и у мага Франгойла, тот живет по ту сторону гор, только Франгойл, напротив, умеет раскалывать землю и выводить наружу огонь и расплавленное железо. И еще есть колдун Улангеш, тот, говорят, мог бы обоих прихлопнуть как мух…
Тут все заспорили, даже обычно отмалчивающийся Ревель пробормотал:
— Смотря какой у него по мощи камень… — Оглянувшись на меня, добавил с неловкостью: — Вас, должно быть, удивляет, ваша милость, что говорим о камнях, а не о благородном железе, что именуется сталью, не о серебре, золоте…
Я пожал плечами:
— Нисколько. Иные камни дороже золота.
Он взглянул на меня уважительно:
— Вы сталкивались с ними?
— Да, — ответил я коротко. — Да.
— И даже держали в руках?
— Да, — повторил я, голос мой стал глуше. — И держал, и сам вставлял в… словом, когда приходило время, покупал новый камень взамен устаревшего, более мощный, позволяющий больше… Ставил на маму, смотрел, как пашет. В моей стране это называется апгрейдом.
