На этот раз их оказалось многовато, я торопливо стрелял, поражая в первую очередь тех, кто прыгал на землю, и в конце концов поднял прицел до широко распахнутого окна. Последний, выбравшись, заколебался, увидев трупы прямо на самом навесе, еще больше внизу на дворе, попятился, и моя стрела ударила его в лоб, когда он уже скрывался в полутьме чердака.
Некоторое время мы прислушивались, затем я убрал лук и, взяв меч, соскочил с коня. Все трое с напряжением наблюдали, как я взбежал на крыльцо и сильным пинком вышиб полено. Дверь скрипнула и слегка приоткрылась.
Я распахнул ее свободной рукой, отпрыгнул.
— Есть кто живой?.. Выходи, война окончена.
Тишина, я вошел, осторожно поводя перед собой мечом, готовый в любой момент отпрыгнуть. В небольшом помещении три больших стола, у окон по два трупа в лужах крови. За дальним столом в углу трое крестьян, на столе глиняный кувшин и три глиняные чашки. Я свободной рукой достал золотую монету и бросил им на стол, подмигнув. Все смотрели с испугом, что не помешало всем трем сразу же протянуть руки к монете. Я прошел на кухню, там из-за большого чана поднялся трепещущий хозяин.
— Привет, — сказал я, — мы не разбойники. Наоборот, это были разбойники. Где спрятался высокий такой красавец, с ним черноволосая женщина? Очень красивая, молодая…
Он пролепетал:
— А они… и не останавливались… Взяли только еды, велели остальным их догонять и…
Я сказал со злостью:
— Вот черт! Улизнул… Ребята, заходите. Грубера не нашли, так хоть поедим вволю. Хозяин, как у тебя насчет еды и питья?
Хозяин сказал плачущим голосом:
— Да что-то еще осталось, но так вообще ну ее, такую работу!.. Лучше бы землю пахал…
Я сказал утешающе:
— Опаснее работа, зато и прибыль выше.
Он возразил:
— Да где прибыль? Вот всю посуду побили!
— Зато тебе останутся все двадцать разбойничьих коней, — сообщил я. — Разве не прибыль? За это только закопаешь убиенных, чтоб заразы не было.
Ревель сказал поспешно:
— Но сперва их осмотрю. Вроде простаки, но иногда такие амулеты попадаются на самых что ни есть голодранцах…
— А я прочту заупокойную, — сказал брат Кадфаэль печально. — Как грустно…
Хозяин смотрел на меня радостными глазами, в самом деле — сверхприбыль, почаще бы убивали в его заведении гостей, что за дурь пришла ему в голову — оставить такой бизнес, лезут же в голову всякие глупости…
Альдер крякнул, не одобряет такую щедрость, сказал хозяину:
— Ты нас за это кормишь-поишь, пятки чешешь, а утром еще сумки едой наполнишь.
— Конечно-конечно, — согласился хозяин поспешно, он прекрасно понимал Альдера, даже в чем-то сочувствовал. — Все будет сделано… господин!
Из кухни прибежали двое серых слуг с невыразительными лицами, быстро вынесли убитых, замывали кровь, Альдер все поглядывал на Ревеля, тот поспешно выворачивал карманы каждого, осматривал пальцы, иногда срывая кольца, выдирал из ушей серьги, срывал некоторые амулеты. Судя по лицу Альдера, он тоже не прочь помародерничать, но близость ко мне накладывает какие-то ограничения.
Вдруг он взглянул на меня, коротко усмехнулся. Я спросил подозрительно:
— Ты чего дыбишься?
— Ваша милость, а вы сами только что назвали леди Женевьеву очень красивой… Я отмахнулся:
— Это так, для примет. На самом деле таких красивых продают кучками. Или пучками.
Клотар смолчал, только посмотрел неприязненно, Альдер же сказал с укором:
— Сэр Ричард, она в самом деле необыкновенно красива.
— Ах, еще и необыкновенно! — буркнул я. — Вижу, красота уже начала спасать мир от засилья интеллекта.
Они смотрели с недоумением, очень уж сложно выражаюсь, я пояснил:
— Красиво жить не запретишь. Но помешать можно.
— Да, — ответил Альдер, — если бы не Грубер, то кто-то другой бы… эта, помешал.
— Красивая женщина, как хорошая книга… — согласился я, посмотрел на Альдера и, вместо того, чтобы сказать «всегда потрепанная», сказал более подходящее для этого мира: — …всегда переходит из рук в руки.
Альдер спросил чуть живее, чем следовало бы:
— Но вы же считаете ее все-таки красивой?
Не настолько, подумал я, чтобы она переходила дорогу не по пешеходному переходу, но ответил уклончиво:
— Женщины стараются выглядеть скорее красивыми, чем умными, потому что мы видим лучше, чем соображаем. Клотар, а ты чего молчишь?
Он пожал плечами.
— Кто хочет жениться на умной, красивой и богатой, тому придется жениться три раза.
Я окинул взглядом постоялый двор.
— Пока располагайтесь, а я загляну к кузнецу. Что-то больно привык к молоту.
Альдер взглянул мне вслед с сомнением, но смолчал, а я быстро отыскал кузницу, осмотрел подковы, расспросил о работе, а когда вернулся, кони уже в конюшне, а мой седельный мешок отыскался в комнате на верхнем этаже. Я вытащил свой курганный молот, повесил на пояс, а мешок с доспехами аккуратно скатал и положил на прежнее место.
Когда я показался в дверях таверны, все четверо сразу же посмотрели на молот, а потом на меня. Когда я приблизился, Альдер поинтересовался:
— А этот молот… он в самом деле сможет возвращаться?
Клотар властным жестом подозвал хозяина, но, когда тот подошел, взглядом указал на меня. Я прочистил горло, сказал с высокомерным дружелюбием:
— Друг мой, если ты собрался наняться в проводники караванов, то поспеши, там еще есть место.
Хозяин переступил с ноги на ногу. Теперь смотрит на таких знатных господ с почтением и обожанием. Думаю, сейчас его слуги, свалив трупы за сараем, щупают подаренных коней, смотрят им в зубы, потому никто не спешит к нам с развернутым меню.
— Зачем мне туда?
— А там даже эстонских улиток обучают бегать. Что это у нас на столе все еще пусто?..
Он развел руками.
— Вы ничего не заказали.
Я удивился.
— Ах, еще и заказывать надо? Ты сам не догадываешься, что пятерым здоровым мужчинам надо пить и есть? Неси все лучшее! Вино не хуже того, что подал бы королю! Может быть, мы и есть короли, что путешествуют тайком?
Он посмотрел с великим сомнением на таких королей, я ухмыльнулся и выложил на стол пару золотых монет. Глаза хозяина стали круглые, как у филина, поспешно схватил обе, даже не стал проверять на зуб, это ж оскорбить «королей», поклонился.
— Щас все будет, ваши самые что ни есть королевские величества!
Он исчез, Альдер посмотрел с укором.
