Клотар, Альдер и Ревель взялись за рукояти мечей и чуть разошлись в стороны, чтобы не мешать друг другу и в то же время прикрывать спины.
В нашу сторону несутся на быстрых легких конях семеро. Все в хорошо подогнанных кожаных латах, только передний в стальном панцире, больше похожем на кирасу, в шлеме с длинными перьями. Я метнулся в кусты и принялся торопливо надевать через голову перевязь с мечом, оглянулся на мешок, где лук Арианта, увы, не успеваю…
Всадники остановились, горяча коней, те ржали и вскидывали головы. Брат Кадфаэль сделал шаг навстречу.
— Приветствую вас, братья! Если вам нужен отдых… Всадник в кирасе прервал грубо:
— Нам нужен Ричард.
— Зачем? — спросил Кадфаэль.
— Думаю, на этом дереве свободная найдется ветка. Кадфаэль спросил наивно:
— Зачем?
Всадники захохотали. Человек в кирасе гаркнул:
— Повесить, дурак!
— За что?
— Он оскорбил моего сюзерена, — высокомерно объяснил рыцарь. — Если бы нанес оскорбление по-рыцарски, я бы зарубил вашего Ричарда в поединке. Но он оскорбил как простолюдин, так что мы его просто повесим.
Я стиснул кулаки, ну что делать с этим дурацким рыцарством, когда вот так преданный дурак несется сломя голову смывать позор с имени своего сюзерена? В таверне все окончилось довольно мирно, граф даже своих выводил показать, что у него никто не хромает, он еще бесился, что его людей кто-то нанял за его спиной, это оскорбительно, на этом фоне наша стычка как-то поблекла… вроде бы.
Клотар поинтересовался очень вежливо:
— Позвольте узнать, благородный рыцарь, как имя вашего благороднейшего господина?
— Граф де ля Ферт, — ответил рыцарь гордо, — славный продолжатель древнейшего рода Кинзбургов!.. А я его верный вассал, барон Сигурд де Фоссэ!
Кадфаэль сложил руки у груди.
— Христом Богом клянусь, сэр Ричард всего лишь защищал бедную девушку! Разве рыцари не должны защищать женщин?
Всадники хохотали, барон Сигурд сказал зло:
— Рыцари защищают только дам, а не просто женщин! Иначе придется и всех портовых шлюх защищать от пьяных моряков и прочей швали. Если я говорю — виновен, то виновен! Он где, в повозке прячется?.. Грег, Виллан, проверьте ее!
Двое соскочили на землю, я вышел из кустов, сказал громко:
— Так, этот граф де ля Ферт меня достал. Тогда я его пощадил, но на этот раз он получит… в лице своего холуя.
Барон быстро развернул коня в мою сторону.
— А, вот ты где! Теперь не уйдешь…
— А я никогда не уходил, — напомнил я. — Вот что, мне так не хочется начинать такой прекрасный день с убийства, хоть и дурака. Если хочешь на кулаках, у тебя есть шанс остаться живым, хоть и с побитой рожей. Слезай, посмотрим, в самом ли деле ты так крут, как распинаешься.
Он поколебался минуту, я уже думал, что вытащит меч и ринется на меня, а то и просто велит своей команде зарубить меня, ведь на кулаках только простолюдины, а рыцари предпочитают благородное оружие, но рыцарь выпрямился в седле и сказал люто:
— Я сперва измордую тебя, а потом повешу на этом же дереве!
Он легко соскочил на землю, поводья тут же подхватил ближайший всадник, а Сигурд медленно двинулся ко мне.
Я измерил его взглядом и понял, что он не зря стал вожаком в эту эпоху, когда ими становятся самые сильные, решительные и жестокие. Ростом и шириной плеч превосходит любого из своей ватаги, фигурой напоминает вставшего на задние лапы медведя, и хотя в росте мне уступает, но весом, пожалуй, даже превосходит.
Я собирался начать первым, однако он ринулся, как тот чудовищный кабан, которого мы с Тудором едва-едва побороли. Я растерянно отступал, отвечал встречными ударами, уворачивался, пропуская его мимо. Огромные кулаки чаще всего месили воздух, но пару раз попал мне в локти, в плечо, а потом достал в скулу — в голове как будто взорвалась бомба.
Всадники весело орали, я все время отступал, а Сигурд де Фоссэ гонялся за мной, орал, ругался, а я все бил и бил навстречу, стараясь опережать его в любом движении. Здесь все дерутся по-английски: стараясь нанести как можно более тяжелые и сильные удары. Другого стиля просто не существует, но я знал о восточных, и хотя никогда не занимался, но усвоил главное: там все на скорости, на опережении противника. Нет пользы от страшных убийственных ударов, если приходятся по воздуху, они хороши только в случае, когда два драчуна придерживаются той же боевой системы.
Сигурд де Фоссэ начал шататься, двигался все медленнее, я наконец рассмотрел, что лицо его распухло, из разбитого носа течет кровь, сочится из рассеченных бровей. Однако, не желая терять уважение соратников, Сигурд ринулся из последних сил, но я уже не отступал, бил и бил, вкладывая всю силу в удары. Он зашатался, я изо всех сил ударил в зубы, там чвакнуло, брызнула кровь из размозженных губ, а зубы провалились в глотку.
Закачавшись, он рухнул на колени. Воспользовавшись моментом, ведь лежачего бить уже нельзя, я с размаха ударил сапогом в лицо. Его швырнуло на спину, на землю грохнулся, подняв желтую пыль, и распластался там, как раздавленная жаба. Лицо превратилось в кровавую маску, в которой булькает, клокочет, струйки текут даже из ушей, вокруг головы начала образовываться лужа.
Я постоял минуту, переводя дыхание, всадники молчат, лица злые. Я сказал хрипло:
— Я не хотел его убивать, потому просто отделал… Но, видит Бог, если вы еще мечтаете, что меня можно вот так просто взять и повесить… что ж, попытайтесь!
То ли голос мой прозвучал очень уверенно и многозначительно, то ли еще что, но они помолчали, переглянулись, один сказал наконец:
— Мы делаем то, что нам говорят. Когда очнется… и если скажет, чтобы мы вас догнали и порубили, мы это сделаем.
Я кивнул:
— Хорошо. А пока забирайте. Все же посоветуйте в следующий раз не искушать судьбу… в моем облагороженном облике. Я только с утра бываю такой добрейший, когда птички поют и рак на горе…
Быстро позавтракав остатками зайца — птиц тоже пожарили и съели, сейчас уже неважно, какой они породы, — повскакивали на коней, ни один за это время не захромал, только у Ревеля сбил копыто, пришлось пересесть на заводную, остальные же шли за нами весело, радуясь не слишком обременительным седельным мешкам.
Земля время от времени начинала бугриться пологими холмами, словно из глубин поднимались огромные пузыри, а когда громоздились друг на друга, получались горы, но такие же пологие, густо заросшие лесами до самых вершин.
Очень редко горы выглядели как горы, пусть и старые, вот сейчас гора, мимо которой едем, в былые времена, чувствуется, была одним монолитом, чем и гордилась, нынче же время и дожди исхлестали до трещин, мол, капля в самом деле любой камень точит. В эти щели вцепились корнями кривые, ужасно жилистые деревья, и корни у них тоже жилистые, толстые, похожие на удавов, заползающие в любую щель, не то разрушающие камни, не то скрепляющие всю эту массу глыб в единое целое, подобие рыцарского замка одинокого и очень гордого барона.
