— Колдун любого мог обмануть, не терзайся. Только почему мы пса не послушались, ума не приложу? Точно, колдун виноват.
— Мы все время шли по следам, — сказал Ревель, — которые находил ты. И всегда находил сразу.
Все смотрели на меня, я взглянул на небо. Солнце склоняется к закату, уже распухшее, багровое.
— Если успеем вернуться к развилке, — решил я, — то успеем. А завтра с утра постараемся настигнуть гадов!
Клотар, как будто замаливая невольный промах, снова впереди, изображая живую мишень, свешивается с седла на полном скаку до самой земли, срывает верхушки трав, нюхает, чуть ли не жует. Прошли около трех миль обратно, пока не пошел тот же песок, Клотар присмотрелся, велел нам оставаться, а сам унесся зигзагами.
Мы терпеливо ждали, солнце опускается за край, хрен что увидит, но тут он заорал и приглашающе замахал руками. Мы пустили коней в галоп, вскоре увидели отчетливые следы трех коней, что появились на песке как будто ниоткуда.
— Ветками замели, — объяснил Клотар с презрением в голосе и кивнул в сторону. Там зеленеет груда недавно срубленных веток с уже увядающими листьями. — Простой трюк, я бы никогда не попался, если бы те следы не вели так отчетливо в прежнем направлении…
— Да и торопились мы, — согласился я. — Никто никого не винит. Это хорошо, что так быстро все утряслось. Давайте здесь переждем ночь, а завтра попробуем достать мерзавца.
— И покажем, как умыкать честных девушек, — прорычал Альдер.
— А колдун у них не так уж и силен, — предположил Ревель.
— Почему так думаешь?
— Мог бы след замести колдовством!
Альдер фыркнул:
— Как раз могучие до такой ерунды не опускаются.
Я промолчал, но, похоже, Альдер прав. Короли не подметают даже в своей спальне.
Брат Кадфаэль подъехал как всегда последним, мул его держится молодцом: уступает в скорости, но превосходит по выносливости. Клотар указал на одинокую древнюю скалу поблизости, что вырастает прямо из песка, по ту сторону скалы вольно раскинул ветви старый добрый дуб, а опыт подсказывает, что в таких местах обычно к поверхности пробиваются подземные воды.
Пока мы спешно собирали вокруг дуба сухие сучья для костра, Кадфаэль так же торопливо, пока не настала кромешная темень, ставил защитное кольцо, через которое не пролезет нечисть и нежить, но, к сожалению, без помех пройдут реальные гады, начиная от стаи волков и заканчивая великим множеством измененного мутациями народа, которых мы по признакам делим на троллей, гоблинов, гномов и прочих нелюдей. Хорошо бы в этот класс занести еще общечеловеков, гомосеков и прочих демократов.
Я смотрел, как наш небольшой отряд расседлывает коней, Ревель сразу спутывал передние нога, чтобы конь мог только чуть передвигаться, прыгая обеими ногами, Альдер вытирал мокрые бока и брюхо пучками листьев. Ревель, быстрый, как муравей, тут же разжег огонь из тех сухих былинок, что нашел на поляне, Альдер и Клотар торопливо вывалили рядом великанские охапки. Костер развели так, по настоянию брата Кадфаэля, чтобы высоким пламенем не повредить ветви. Дуб дает нам защиту, нужно и ему отвечать благодарностью. Поскреби христианина, мелькнуло у меня, увидишь язычника.
Клотар, подражая настоящим рыцарям, разделал оленя по всем правилам, сложная наука, зато сразу видно, какую часть жрут знатные люди, какую — менее знатные, какую — простолюдины, а что нужно бросить собакам. В данном случае — Бобику, что так и смотрит, кто бы ему бросил хотя бы кость. Не потому что голоден, это повышение статуса: питаться из одной миски с богами.
Я сел у костра, наслаждаясь теплом, от огня хорошо пахнет жареным мясом, древесной смолой. Между деревьями сгущаются тени, начинают выползать на поляну, но верхушки деревьев еще забрызганы кровью заката, что становится темно-багровым, а в сгущающихся сумерках костер выглядит все ярче и ярче.
Альдер и Ревель сняли шлемы, перчатки, а Клотар стащил и нагрудный панцирь, освободившись от него, как молодой рак от старой скорлупы. Красное обветренное лицо задумчиво. Кадфаэль сел рядом, сказал довольно:
— Ночь будет теплой.
— Откуда знаешь?
— Лес, — ответил Кадфаэль лаконично.
Клотар фыркнул, вскинул голову, и, словно в подтверждение его несогласия, по верхушкам деревьев пронесся ветерок. Там зашумело, треснуло, вниз понеслось что-то большое, стукаясь о ветки, сшибая листья. Рухнуло в темноте, я оглянулся, по спине пробежали мурашки. Так же точно уютная комната в моем детстве с наступлением вечера превращалась в огромную таинственную пещеру, опасную и враждебную, заполненную странными вещами, которых днем не было.
Так и этот лес, что просматривался на сотни шагов, сейчас стоит сплошной стеной тьмы за чертой желтого круга света от пламени костра.
— Это вроде бы нормальный лес, — произнес я, — так, Альдер?
Он кивнул, сказал мужественным голосом:
— Да, Тьма его еще не захватила. Однако, сэр Ричард, этот лес на грани.
Я насторожился.
— Что это значит?
— Днем, когда солнце светит, лес принадлежит Свету. А ночью, увы, Тьме.
Я помолчал, преодолевая тягостное чувство, мне нельзя выказывать панику, ответил как можно более небрежно:
— Но пока мы из Света, лес этот принадлежит нам.
Альдер, закончив ужин, деловито натянул на голое тело свитер, надел кольчугу, влез в панцирь. Я думал, что хотя бы не станет нацеплять стальные пластинки на руки и ноги, но Альдер себя не пожалел, облачился с головы до ног, даже шлем нахлобучил на голову, только что забрало не опустил.
— Два часа, — предупредил он. — Потом ты, Ревель.
— Ладно, — ответил Ревель вяло. — Если ты такой безжалостный, что станешь будить старого измученного человека, что не может оторвать отяжелевший живот от земли…
— Стану, — ответил Альдер злорадно. — С великим удовольствием.
— Ну да, я знал, что милосердия в твоем сердце ни капли… Только пинай меня, как ты обычно делаешь, крепче. Ведь я, и замученный дорогой и погрузившись в молитвы, могу и не услышать…
— Я от тебя еще ни разу не слышал молитв, — буркнул Альдер.
— А я шепчу их сердцем, — возразил Ревель. — Все мои молитвы — в сердце. Его просто распирает от благочестия.
— Но вырваться ты ему не даешь, — сказал Альдер. — Очень благоразумно для тебя.
Он отступил в темноту, прислонился спиной к толстому дереву, чтобы никто не подкрался сзади, и, воткнув длинный меч в землю, опер на него обе руки и приготовился бдить.
Мы укладывались на ночь, однако Ревель и Клотар все оглядывались по сторонам и пугливо жались к огню. Я сам чувствовал некую напряженность в воздухе. Возможно, кто-то к нам приближается, мои человеческие чувства еще ничего не уловили, в отличие от дочеловеческих, что-то доставшееся от обезьян, ящеров или амеб, что за неделю чуют зарождение грозы.
