Перед нами поставили не золотые чаши или кубки, а нечто дивное из тончайшего стекла, нет, хрусталя или даже из цельных алмазов, если такое возможно. Оправа из чистейшего золота, украшенного драгоценными камнями сказочной красоты и подобранных с таким изяществом, что даже я, которому медведь наступил на чувство прекрасного и еще потоптался на нем для верности, и то залюбовался дивной красотой и совершенством.
Я увидел, что все взоры обращены на меня, не сразу догадался, чего ждут, наконец взял кубок с вином и поднялся во весь рост.
— Выпьем за здравие нашего гостеприимного хозяина! Я не успел поднести кубок ко рту, как барон Траумель, воздев себя из кресла, крикнул могучим голосом:
— В этом зале никто не выпьет ни капли, пока… все мы не воздадим славу нашему герою, нашему славному и доблестному рыцарю Ричарду Длинные Руки! Первую чару — за него!
Стены задрожали от громовой здравицы. Все стояли со вскинутыми над головами чашами, чарами и кубками. Я с неловкостью поклонился, тоже поднял кубок и, стоя, поднес его к губам. Все в молчании ждали, пока осушу до дна, таков обычай, затем, как жаждущие кони, припали к своим сосудам.
Вино вносили в зал в больших кувшинах с запечатанными горлышками, сразу поставили на столы, потом мы видели, как вкатили на изящной тележке огромную бочку из сверкающего серебра. Два юных виночерпия, чистеньких и румяных, быстро двигались вокруг столов, наполняя стремительно пустеющие чаши.
Я поднялся, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания. Траумель поднял на меня удивленный взор, я наклонился к его уху, пусть да не слышат соседи, прошептал:
— Нам нужно срочно покинуть пир… и ваш замок.
Его глаза стали обиженными.
— Вам не нравится вино?
— Вино превосходное, — заверил я. — И все великолепно. Однако из свиты герцога улизнула одна очень большая сволочь. Это барон Грубер, вы его видели, он стоял слева от герцога. Умная сволочь, быстро сообразил, чем все пахнет! Скрылся, как только ощутил, что затея не удалась… Хуже всего, что он увозит против воли дочь герцога Нурменга, очень благородного и могущественного сеньора.
Траумель сразу посерьезнел, у самого три дочери, сразу проникся, спросил другим голосом:..
— Я хоть чем-то могу помочь?
— Да, — ответил я. — Еще как можете.
Он лично отправился с нами отбирать коней, оставив гостей, к нему подбежали конюхи, он что-то сказал коротко, те ринулись в конюшню и вывели одного за другим пять скакунов. Альдер ахнул и схватился за сердце, Клотар выругался и тут же пробурчал что-то вроде Ave Maria. Даже я, далеко не знаток, сразу понял, что кони барона Маркварда рядом с этими выглядят деревенскими лошадками.
Высокие, рослые, дивно сложенные, они выглядели выплавленными из темной меди произведениями искусства. Клотар подошел, стараясь соблюдать достоинство, но пальцы подрагивали, когда коснулся конской шеи. Конь покосился на него огненным глазом, тряхнул роскошной гривой.
— Одни мускулы, — пробормотал Клотар. — Ни капли жира, ни капли мяса… Что за кони…
— Они ваши, — сказал Траумель. — Любые. На выбор! Но если захотите взять всех — берите! Я ведь понимаю, что вы сделали для меня. Эти сволочи обесчестили бы моих дочерей, разграбили бы все в моей сокровищнице…
Альдер, более практичный, поинтересовался:
— А верно говорят, что они могут идти галопом с утра до вечера, а ночи им хватает, чтобы утром снова быть свеженькими?
Траумель засмеялся:
— Хороший вопрос. Вы слышали правду. Эти кони не знают устали, однако после недельной скачки им все-таки надо два-три дня отдыхать. Потом они снова готовы скакать с утра до ночи.
Я кивнул:
— Думаю, нам понадобятся сутки… от силы — двое. Мы нагоним Грубера! Он растерял всех людей, теперь сам прячется от нас.
— Он увозит девушку в свои владения?
Клотар ответил за меня:
— Его владения обширны, но крепость так и не выстроил. Потому даже в его владениях будем гонять как зайца. К тому же могу послать весточку моему господину барону Маркварду, он бросит на поиски леди Женевьевы все войска… Так что Грубер направляет свой бег все дальше к Югу.
Траумель посмотрел на меня, я пожал плечами:
— Вообще-то нас это устраивает. Во всяком случае, меня. Я еду на турнир, а это в том направлении. Бобик… не приставай!
Пес прыгал вокруг коней, приглашая играть. Они фыркали, дрожали и пытались вырваться из рук дюжих конюхов.
Мы осматривали коней, гладили их и давали к нам привыкнуть, когда по ступенькам спустилась бледная и покачивающаяся фигура в длинном сером балахоне. Ревель бросился навстречу и помог брату Кадфаэлю сойти со ступеней. Клотар буркнул:
— Он что… увяжется с нами?
— Брат Кадфаэль, — сказал я, — ты чего все еще в сером?
Кадфаэль вскинул на меня чистый невинный взгляд.
— А… что не так?
— Ты теперь Кадфаэль Белый, — сказал я. — Как черного мага развалил! По всему залу брызги… ты с нами? Он кивнул:
— Да, конечно.
— Здесь только кони!
Он покачал головой:
— Не поверю, чтобы у такого богатого и могущественного человека, как барон Траумель, не оказалось мулов. Брат паладин, ты ведь не спрашивал!
— Не спрашивал, — признался я. — В голову не приходило. Вообще-то мажордому сказали, но ты был такой бледный, как Пьеро после брачной ночи. Ревель, узнай насчет мула.
Уже через десять минут мы впятером выметнулись за ворота. Мул оказался на редкость быстрым и, похоже, будет не менее выносливым, чем тот, которого с лошадьми увел Грубер. Более того, хотя мы для пробы погнали коней во весь опор, мул припустился так на своих коротких ногах, что тут же догнал и чуть было не ушел вперед.
Я поглядывал на свою команду, все повеселели. Колдун уничтожен, отряд Грубера рассеян, а сам Грубер как бы ни был силен, но против наших мечей не устоит. Вообще против нашего натиска уже никто не устоит.
Клотар на скаку посматривал с высоты рослого скакуна на все еще бледного Кадфаэля, потом метнул взгляд в мою сторону.
— А все-таки, скажу вам, удар святого благословения оказался посильнее молота с укороченной рукоятью.
Альдер хохотнул:
— Да уж… Епископа расплескало, как медузу!
— Отарка тоже расплескало, — вступился за меня Ревель. — Только доспехи не дали… разбрызнуться.
Клотар покачал головой.
— От того Отарка осталась куча дерьма. От епископа не осталось даже запаха.
— Брат Кадфаэль бьет посильнее, — согласился Альдер очень серьезно.
Ревель все еще не сообразил, что над ним посмеиваются, с пеной у рта начал доказывать, что зато монах после этого сомлел, а вот сеньор Ричард может бросать молот сколько угодно, ему на полном серьезе указывали, что сеньор Ричард повыше ростом, у него руки длиннее, я тоже ухмылялся, но на брата Кадфаэля поглядывал с возрастающим почтением. Не зря монах повисел вверх ластами на кресте, не зря. После такого испытания его сила духа подобна разящему мечу, а то и тарану, что способен вышибать ворота.
