– Брат паладин, – прошептал он, – как же я глуп… Как я страшусь своего невежества!
– Страх перед глупостью, – произнес я важно, – есть начало мудрости, как мне сказали недавно. Лучше жить тяжело, чем плохо. Запомнил?.. А теперь давай спать.
– Свечу погасить?
– Не обязательно, – ответил я щедро. – Но рассчитывай силы, утром чтобы был свеж и бодр, как огурчик. Или другой овощ, неважно.
Я отвернулся к стене и закрыл глаза. По телу разлилось тепло, поплыли первые образы, когда еще знаешь, где находишься, но уже начинаешь видеть сон, и тут с грохотом распахнулось окно, ворвался холодный ночной воздух, захлопали огромные крылья. Я развернулся, как будто меня бросили в крапиву, рука ухватила рукоять меча.
Бледная, как восковая свеча, обнаженная женщина замерла на миг в воздухе, затем огромные кожистые крылья сложились, она упала на спящего сэра Смита. Он охнул, но не проснулся, она взвизгнула, ухватила обеими руками за плечи, ее прекрасное смертельно бледное лицо приблизилось к его могучей шее, рот приоткрылся, блеснули острые клыки…
Лезвие моего меча вошло ей в бок на две ладони. Из широко распахнутого алого рта вырвался дикий визг. Я нажал, чувствуя, как железо не желает входить в тугое тело из одних мышц, за моей спиной Кадфаэль громко читал «Отче наш». Женщина изогнулась в муке, безукоризненное лицо исказилось в такой отвратительной гримасе, как может только действительно красивое лицо. Спасаясь от меча, она оттолкнулась от Смита и подпрыгнула к потолку, сдернув себя с острой полосы стали. В боку пульсирует широкая рана, я успел увидеть в глубине, как сдвигаются поврежденные органы, бешеные глаза впились в мое лицо с неистовым бешенством.
Я сказал громко:
– Изыди… от моего господина сэра Легольса! Иначе…
Она с пронзительным криком метнулась к распахнутому окну, ее занесло, ударилась плечом о раму с такой силой, что тряхнуло всю комнату. Затрещали ветки, затем все стихло, слышался только мерный храп победителя Каталаунского турнира. Кадфаэль перекрестился суетливо, как старушка, губы шлепали и никак не могли выговорить символ веры, а вытаращенные глаза со страхом смотрели на сэра Смита.
– Что… с ним?
– Как будто не знаешь, – ответил я, – спит, как коней продавши.
– Так он в самом деле их продал!
– Ну, тогда чего же боле…
Он бросился к окну, торопливо запахивал створки, а они никак не запахивались, крючок сорван, одна створка перекосилась и натужно визжала, словно ей прищемили гвоздь.
– Может… не стоило ее отпускать?
– Какой ты кровожадный, – укорил я. – Во-первых, женщина, во-вторых – красивая. Это мало? В-третьих – голая, в-четвертых – фигура просто дивная, никакого целлюлита, мышцы играют… А главное – мы запустили дезу. Брехню, если по-научному.
Он посмотрел на меня, что-то хотел сказать, но проглотил в последний момент. Я понял по укоризненному взгляду, что нехорошо подставлять под опасность другого, но в то же время монах сравнительно быстро понял, что пусть лучше гады бросаются на Смита: я сумею его защитить, а вот если они внезапно бросятся на меня, то сэр Смит может и не успеть.
Некоторое время мы смотрели на безмятежно спящего рыцаря, наконец Кадфаэль вздохнул с мудрой печалью в голосе:
– А не зря…
– Не зря, – согласился я.
Сейчас, пожалуй, только сэр Смит мог бы не согласиться, что не зря избегали женщин. Брат Кадфаэль сотворил благодарственную молитву, сказал кротко:
– Мудрый Соломон изрек, что женщина – сосуд греха и непристойностей. Увы, если бы только так! Такой сосуд мы бы все терпели… Даже с удовольствием. Но когда еще и вот такое…
Я сказал мудро, словно вот уже готовый Соломон:
– Они все такие… Только не все меняются вот так… заметно.
Он вздохнул и сказал:
– Как грустно.
– Есть одно соображение, – сказал я уже по-деловому, – в нашу пользу… Даже не в нашу, а так… Враг явно очень силен, чудовищно силен, если может вот так перехватить какую-то вампиршу и бросить на нас. Но то ли слишком далеко, чтобы курировать каждое движение, то ли глуп… ох, как бы этого хотелось!.. но при такой чудовищной мощи допускает грубейшие ошибки. Ты, как специалист, скажи: может быть магом дебил? В смысле, круглый дурак?
Кадфаэль поморщился, сказал с неудовольствием:
– Брат паладин, я специалист, да и то небольшой, по святым книгам! А ты о какой-то нечисти…
– Не о какой-то, – вздохнул я, – этот гад очень силен. Но то ли не умен, то ли слишком далеко, не в состоянии проследить за деталями… Хорошо бы, чтобы так и дальше вляпывался мордой в лужу. А еще лучше – в стену на полной скорости.
Утром наедались впрок, в трапезной помимо нас уже пятеро гостей, все наши ко мне обращаются с подчеркнутым почтением, как к сэру Легольсу, но сэр Смит заметил шепотом, пряча ехидную усмешку, что рыцари в самом деле чтят меня едва ли не выше, чем подлинного Легольса. Даже граф Эбергард всякий раз посмотрит на меня, подумает, а уже потом отдает приказы рыцарям.
После вина расстелили на столе карту, граф Эбергард и граф Мемель намечали путь дальше. Подошел хозяин, заглянул через плечо Эбергарда, покачал скорбно головой.
Граф Эбергард поинтересовался с прохладцей:
– Что-то не так, любезный?
Хозяин всмотрелся в карту внимательнее и снова покачал головой.
– Вы прете навстречу гибели!.. Между соседними графствами сейчас идет война. Где бы вы ни проехали, вас обязательно сочтут за лазутчиков с другой стороны и зарубят или истыкают стрелами до того, как успеете даже вскрикнуть в свою пользу. Но если и успеете, кто поверит? Когда война не на жизнь, а на смерть, не до чужих жизней…
Сэр Смит возразил:
– Но в прошлой гостинице нам сказали, что лучше ехать через Польг!
Хозяин сдвинул плечами.
– Хотите ехать навстречу собственной гибели – езжайте. Кто ближе к землям Торгварвилля и Кранска: сэр Асверд или я?
Я вздохнул.
– Вы ближе, вам виднее. Повторите, как добраться проще?
– Через Лиловую Долину ехать не следует, – сказал он с раздражающей обстоятельностью. – Во-первых, там вассалы лорда Торгварда, а он велел вешать всякого, кто пересечет границу. Мера оправданна, ибо в последние годы оттуда двигались только шайки разбойников. Не следует двигаться и через земли сэра Шарля де Гейбла, этот вообще хватает всех и бросает в темницы… или отправляет на виселицу.
Сэр Смит спросил с подозрением:
– А в чем между ними разница?
– Сэр Торгвард, – объяснил хозяин, – всюду объявил, что его земли временно закрыты, и потому всякий, кто пересечет, – преступник. В этих условиях к нему пока не ездят даже купцы. А лорд де Гейбл без всякого объявления хватает всех, в том числе и паломников, истязает, находя удовольствие в их мучениях…
