Кто-то из рыцарей пожаловался, хотя и веселым голосом, что уже какой день и неделю в пути, в ответ Кадфаэль негромким проникновенным голосом начал рассказывать, что Моисей вообще водил по пустыне евреев сорок лет, вот это был путь так путь, на что юный Дилан спросил наивно:
– Сорок лет по пустыне? За это время можно всю землю объехать!
– А он водил зигзагами, – подсказал Мемель.
– Зачем? – удивился Дилан.
Вместо задумавшегося Кадфаэля самоуверенно ответил сэр Смит:
– Следы запутывал, от погони хотел оторваться! И чтоб на засаду не нарваться. Ты же слышал, половину Египта ограбили!
Мемель, более подкованный, возразил:
– В Святом Писании сказано, Моисей ждал, пока умрет последний, который помнил, что в Египте было лучше, чем их ждет в пустынной Палестине.
Конские копыта выворачивали комья чернозема, трава поднимается яркая и сочная, а рощи все как на подбор: если сосны – то корабельные, если березки, то с каждого дерева можно нацедить сто бочек сока, ягодами усыпаны поляны, а крупные породистые грибы толпятся вокруг каждого дерева.
Эта часть суши, как наконец объяснили Кадфаэль и Эбергард, в сторонке от важных мест, пустыня и пустыня. Здесь не то что городов, даже сел не было, потому все Войны Магов с пренебрежением обходили этот край. В предпоследнюю войну на эту пустыню обрушился грязевой ливень, что почти целиком перенес в тучах вскипяченное море за тысячу верст. Вместе с водой пустыню залило грязью, снова никто сюда не мог сунуться, а потом на этом месте вырос густой-прегустой лес.
Заселить его, правда, никто не сумел: снова разразилась Война Магов, уже последняя. Города горели, реки и моря вскипали, только этот лес уцелел за ненужностью. И вот в него бежали все звери, все существа, что как-то уцелели. Здесь нашли приют и орки, и тролли, и гоблины, даже великаны поселились. А уж многие не столь многочисленные, но не менее опасные существа, те, можно сказать, первыми нашли в этот лес дорогу и обосновались в нем навечно, кто уйдя в землю, кто поселился на верхушках этих чудовищно огромных, как крепостные башни, деревьях, кто выстроил жилища и даже целые крепости в лесу…
– Что за лес, – бормотал сэр Смит, – что за лес… Если не здесь живут дриады, то где еще?
– Кто о чем, – заметил напряженным голосом граф Эбергард. – Я слышал, что в таких лесах живут эльфы, а это не совсем дриады.
– Да, – согласился сэр Смит. – Дриады – это…
Он изобразил руками подобие девяносто-шестьдесят-девяносто, но с тряской в седле пропорции получились странные, он попытался повторить, получился вовсе лошарик, граф Эбергард вздернул бровь и посмотрел на сэра Смита с удивлением. Потом с сомнением и некими предположениями, ясно читаемыми во взоре.
Деревья стоят неприлично близко друг к другу, если учесть, что все они толщиной с крепостные башни, наплывы на коре размером с балконы во дворцах, ветви вознесены так высоко, что даже нижние почти на уровне облаков, а вся крона деревьев тонет в белом киселе. По дереву бегут ровной цепочкой рыжие муравьи, я сперва принял за бесконечную вереницу нажратых белок.
Открылась поляна, настолько огромная, что и поляной назвать неловко, но все-таки поляна: лес со всех сторон, а сама поляна покрыта крупными яркими цветами с торчащими на тонких палочках шариками пыльцы.
Смит присмотрелся, сказал с азартом:
– Чтоб я да не полакомился?
Мы с любопытством наблюдали, как он спрыгнул на землю и тут же начал загребать цветы и совать в них лицо. Потом зашевелились его уши, он пожирал пыльцу, перепачкался, крикнул счастливо:
– Господи, да это лучше, чем вино! У меня сил прибавилось!
Мемель слез, осторожно попробовал пыльцу с другого цветка, задумался, прислушался к ощущениям.
– Да, – сказал он внимательно наблюдающему Эбергарду, – я что-то слышал про цветы, что одним запахом прочищают мозги… Я сейчас могу вспомнить те детские песенки, что пели наши слуги.
Эбергард после колебаний тоже покинул седло. Я остался один, даже Ингрид и Брайан бросились на поляну, хохотали и пожирали сладости, кони тоже начали потихоньку щипать, и в конце концов, нажравшись нектара, все вылезли из зарослей сытые, но странно посвежевшие, сна ни в одном глазу, хотелось петь и рассказывать веселые истории. Сэр Смит в самом деле запел, громко и фальшиво, брат Кадфаэль посматривал на него с доброй улыбкой всепрощающего папаши. Я оглянулся на роскошные цветы, над ними уже вьются крупные бабочки, с ревом тяжело груженных бомбардировщиков опускаются жуки. Чашечки цветков клонятся под их весом, пыльца искрится на солнце, как алмазная пыль.
У сэра Смита перепачканы не только губы, но и щеки, лоб, доспехи.
Брат Кадфаэль сказал заботливо:
– Сэр Смит, вы перепачкались пыльцой…
Тот попытался вытереться, не получилось, начал стирать энергичнее, наконец едва не раскровянил лицо, но на щеках остались нежно-розовые пятна.
– Что за дьявольщина?
Другие рыцари тоже старательно терли руки, лица, соскабливали с доспехов, но если с металла еще как-то удавалось содрать, то лица у всех оставались как у клоунов.
Эбергард с тревогой посмотрел на далекие крыши городка, оглянулся: с севера снова ползут тучи.
– Я лучше останусь в поле, – сказал он твердо, – чем вот с такой размалеванной харей появлюсь в городе! Скажут, цирк приехал.
Мемель пропыхтел рядом:
– Я… тоже… Такой… позор!
Он тер и тер руки, щупал лицо, где пыльца налипла в три слоя. Глаза страдальческие, обернулся ко мне с паникой во взоре.
– Сэр Ри… Легольс! Что нам делать? Вы ведь старые книги читали!
Я развел руками.
– Растут два цветка. Солнышко, тепло, светло… Один цветок говорит другому томно: «Хочешь меня?» – «Хочу», – отвечает второй. Первый оглядывается в раздражении, как вон сейчас сэр Эбергард: «Ну где же эта проклятая пчела носится?»
По-моему, никто не врубился, только много погодя подошел Кадфаэль, посмотрел вопросительно, так ли понял, отправился в соседние заросли таких же цветов, что на той стороне широкого ручья, повозился там, все ахнули, когда он вернулся чистым, без малейших следов пыльцы.
Все последовали его примеру, еще даже не сообразив, почему и как. А когда ликующие взобрались в седла, брат Кадфаэль смиренно поведал гордым рыцарям, в качестве кого или чего использовали нас цветы.
Сэр Смит пришел в такую ярость, что хотел было вернуться и порубить их под корень, однако с севера наползает темная туча, в ее недрах посверкивает, все торопили животных, стараясь успеть если не до городка, то хотя бы до леса. Но когда добрались до леса, а туча все еще не догнала, мы сделали рывок в сторону ясно видимой городской стены. За спиной грохотало, вдогонку подул сильный ветер.
Мы неслись к быстро вырастающим воротам вскачь, там стражники все поняли, гоготали, махали руками и, похоже, делали на нас ставки. Мы влетели в распахнутые врата как раз, когда обрушился ливень, так что не знаю, кто из них выиграл. Сэр Смит с его чутьем сразу же выбрал верный путь, и вскоре мы соскакивали под проливным дождем во дворе небольшой гостиницы.
