– А что? Не креативно, скажешь? В одной только шляпе гриба пять километров диодных линеек, мне Горо сам говорил.
– Подумаешь! Удивляет первые пять минут. Столько бабла выбросить ради этого…
– Не согласен. Многоуровневый танцпол по любому круто. Я такого нигде не видел.
– Самое крутое в «Империи» – продуманная система пожаротушения. Это сейчас самая модная паранойя, – раздался голос Александра. – А Горо, по любому, крутой чувак. Вложился не столько в стены, сколько в технологию. Это реально круто.
После замечания мужа спор прекратился. Он был явно в «авторитете». Дальше вступить в разговор мог только Давид, как особа, приближенная к императору на правах молочного родственника. Саша затаилась у зеркала с интересом. Жаль, нельзя было сделать ставки. Она бы поставила всё на Давида.
Несколько секунд стояла тишина, из которой музыка ритмично выбивала пыль и признаки нахождения большого количества людей в одном помещении.
– Мне вообще московские клубы не катят, – произнес-таки Давид. Ставка сыграла. – В большинстве своем вычурно, помпезно, безвкусно. Ну, навешали на старую котельную диодов, пальмы завезли, всё равно совок. Особняки, переделанные не лучше. Народ отрывается, а запах крови невинно убиенных всё равно есть. В Европе всё более сдержанно, стильно и без лишних прикрас. И народ другой. Нашим важнее прикинуться подороже, чем помыться. Мылом хотя бы. Там проще с этим – джинсы, майка, люди пришли отдохнуть. Никто не смотрит, почем на тебе штаны.
– Совок, потому что форевер, – рискнул кто-то поддержать разговор.
– Не совок, а Восток. Показуха во всем. Так было и так будет. Ничего не меняется, – ответил Давид.
– Противопоставление Запада и Востока – пример человеческого идиотизма, – зазвучал снова голос мужа. – Почему? Потому что любые две культуры на выбор, например, древнеиндийская и древнекитайская, отличаются друг от друга больше, чем вместе взятые от британской.
– Но такое деление мира давно закрепилось. Значит, оно имеет под собой почву? – осторожно возразил Давид.
– Мир как только не делят: на третий, развивающийся, четырехсполовинный – последний всплеск шизофренического мышления. Есть еще «большая восьмерка» – символ европейской политической иллюзии. Это делается политиками только потому, что средний хомо сапиенс лучше верит во всё, что обозначено цифрами.
– Но кажется, твой любимый Киплинг написал: «Запад есть Запад, Восток есть Восток. И пока светят луна и звезды, они останутся Западом и Востоком».
– У этого опуса есть продолжение. Дальше мой любимый приписал: «Но есть рубеж, на котором Запад встречается с Востоком, и они – одно. Когда сильный с сильным лицом к лицу у края земли встают». Всегда была и есть сфера, где нет ни Запада, ни Востока, – это сфера силы и ума.
– Брат! Ты гений! Гений! Гений! Кто, кроме меня, тебе скажет это прямо в лицо, без жеманства и лицемерия? Никто!
– Короля делает свита, – скромно ответил польщенный муж.
– Свита не дура и вокруг пустого места не собирается, – подлил елея молочный родственник. – Ты реально король!
– Не собиряется, – шепотом передразнила Давида Саша в зеркале и даже стала немного похожа на него.
– Еще вино есть, свита? Давай… – с королевской усталостью подытожил муж.
Кодовое слово «вино», произнесенное мужем, распахнуло в Сашином сознании дверцу в детскую комнату. Вот почему она не может отойти от зеркала, слушая, что происходит за стеной. Она снова оказалась на границе двух реальностей, как тогда, в детстве. Пьяный отчим за дверью и святые старушки, ползущие вверх по оврагу за окном ее комнаты. Реальности повторялись. В одной – не чужой ей человек снова произносит слово «вино», а в другой, противоположной, таращится со всех стен гламурная собачка Анджелина. Хотя нет… Собачка и муж принадлежат одной реальности. В другой – старушка-консьержка в своей стеклянной будке доедает сосиску и отламывает кусок серого хлеба костлявой рукой…
– Кстати, брат, тут есть тема одна. Надо бы перетереть… – деловито произнес Давид, видимо, уже налив мужу вина.
– Не вопрос, – ответил муж. – Ща.
Саша поняла, что пора выходить из укрытия. Она щелкнула косметичкой и шагнула от зеркала к гостиной, но в этот самый момент ей навстречу вышел Александр. Он был в длинном бордовом халате, надетом на брюки и рубашку. Она улыбнулась. Он посмотрел на нее подозрительно:
– Привет… Ты здесь? Давно? И что ты делала?
– Собак считала… – ответила она.
– А-а… Я щас, – поднял он палец и, покачиваясь, направился к туалету.
Глава 17
Через минуту оттуда послышались последовательно: шум спускаемой воды, удар в дверь чем-то твердым, возглас «блин!» и вопрос:
– И сколько здесь этих тварей ты насчитала?
– Кого ты имеешь в виду? – спросила Саша.
Муж вышел, потирая ушибленный лоб.
– Вот все у тебя с намеками какими-то. Будь проще, и люди к тебе потянутся! Я имею в виду собак.
– На этой стене – восемь, – ответила Саша.
– Вот, – удовлетворенно кивнул муж. – Что от тебя и требовалось!
– Если что, я умею считать до десяти.
– Ммм, я удачно женился!
Их уже привычная словесная перепалка продолжалась бы неизвестно сколько, но рядом с мужем вырос Вова в таком же, как у него, длинном бордовом халате, в вырезе которого не смогла остаться незамеченной эпилированная грудь.
– О! Семейство Доброделов в полном составе! Сашуля, привет! – радостно воскликнул он, тоже пробираясь к туалету. Видимо, одновременно выпитое достигает конечной точки своего путешествия по организму в одно и то же время.
– У вас здесь халат-пати, что ли? – спросила Саша.
– Типа того, – хмыкнул Вова. – Это я шампанское открыл. Облился весь. А твой муж переодел всех в халаты из солидарности. Чтобы не культивировать во мне комплексы по поводу подмоченной репутации. У Давида обнаружился полный шкаф бордовых халатов. Представляешь? Солит он их, что ли? Мне идет, Саш?
– Очень. Еще бы синие волосатые ноги в клетчатых тапочках.
– Май вайф любит пошутить. Ей кажется, у нее это получается, – заметил Александр, криво ухмыльнувшись. – Пошли, Петросян несостоявшийся… – Он слегка, по-дружески, приобнял ее за талию и повлек в гостиную.
От близости его тела у нее сбилось дыхание, несмотря на шедший от него отчетливый запах алкоголя. Она хотела бы замереть, чтобы чувствовать его так близко как можно дольше… даже в этом дурацком халате дурацкого молочного брата…
Гостиная Давида была стилизована под ВИП-кафе. У стены барная стойка, стеллажи с цветными бутылками и подвешенными за ножки бокалами, высокие барные стулья. Посередине – большой темный диван и кресла, образующие квадрат со столиком в центре.
