В этот зал за информацией собрались взрослые люди, представители местной прессы, общественности и промышленности, активисты, менеджеры, рабочие с соседних предприятий и те, кто «не считает Россию “этой страной”», как было написано на агитлистках. Три больших, с решетками, окна зала Дома культуры справа выходили в палисадник, где стоял посеревший от времени бюст Ленина. Вид у бывшего вождя мирового пролетариата был соответствующий: кончик носа отбит, лысина в голубиных приветах. Но, как и везде по стране, Ильича не выбросили, а лишь временно сослали на задний двор.
Отмыть помет, приделать нос и вернуть свергнутый символ на свое место – дело одного рабочего дня и одной лошадиной силы. Он и сейчас словно подслушивал под окнами, чтобы, когда придет его время, быть в курсе происходящего. Сквозь размышления Саша слышала глубокий, убедительный голос мужа, который она так любила. Этот голос казался ей необыкновенным, чарующим, завораживающим. Все выступления мужа были подготовлены, но Александр, как в музыке, любил аранжировку и импровизацию. Помимо безносого гипсового Ильича под окном, его внимательно слушали и в зале.
– …Я часто слышу фразы: «Я не разбираюсь в политике», «Я далек от политики». А что такое политика? В вашем городе, в области, да и в стране разбитые дороги, вам задерживают зарплату, и в Москве куча проблем. Глухие пробки на дорогах, например. «Что это? – спросите вы. – Какая область человеческих интересов?» Я могу на это ответить, как мне ответил один полисмен в Лондоне после того, как мы простояли в пробке два с половиной часа: «Ну что делать, это политика…» «Почему, сэр? – спросил его я. – Почему это политика? Просто надо это устроить». Вот в этих трех словах: «Надо это устроить» – два, кроме слова «это», – политика. Первое слово «надо», а второе «устроить». Ведь простой человек думает как? «Надо на это дело, какое бы оно ни было, подкинуть денег и поставить умного человека». То есть дело в деньгах. Политика – это деньги! И вот здесь как раз начинается самое интересное. Кто-то должен дать денег. Но кто-то должен ЗАХОТЕТЬ дать денег, а кто-то должен ему сказать: «Дай денег». Недумающие люди будут повторять фразу: «Все дело в деньгах». «Все дело в деньгах» – только если ты сам с собой об этом договорился и не хочешь больше думать. По сути, все дело в тех порой элементарных, а порой и крайне сложных отношениях между людьми, которые, начиная с Сократа, всегда были чисто политическими. И не надо думать, что мы живем в самое ужасное время. Вот вам один общеизвестный пример из времени, сильно отдаленном от Сократа. 1933 год. США. Все плохо. Процент безработных – за критической чертой, стотысячные очереди за горячим супом в Детройте, Чикаго и Нью-Йорке, голодающие дети. И еще не пришедший в себя после первых, как любят наши историки говорить, «проколов» президент Франклин Рузвельт. Он устраивает совещание в верхах. Сидят он и полтора десятка людей, в кармане которых две трети американских денег – всех денег, которые вообще есть в Америке. Все согласны – положение катастрофическое. Все ноют, разводят руками – надо что-то делать. Рузвельт говорит: «Нужны деньги». – «Кто даст деньги?» «Вы дадите», – отвечает Рузвельт. Тогда глава одной из двух самых могущественных мафий Калифорнии спрашивает: «А если не дадим?» Рузвельт ему: «Послушай, Джимми, что я могу с тобой сделать: у меня на тебя давно лежит дело, я могу прислать к тебе шерифа, прокурора, полицию, ты можешь получить пять лет, шесть, десять. Но, дорогой мой, пойми, если будет революция, тебя убьют в первый день». «Так тебя тоже!» – кричит ему глава мафии. Рузвельт отвечает: «Да!» – «Тогда, по-моему, в этом нет никакого смысла». Поднимается другой человек: «Мистер президент, эти люди никогда не смогут изменить свою психологию». «При чем тут психология? – отвечает Рузвельт. – Это политика». И они дали деньги, огромные деньги. Через два дня. Потом были объятия и рукопожатия. И начались общественные работы, через четыре месяца количество безработных уменьшилось на два миллиона в результате одного разговора. Чтобы разбираться в политике, следует оперировать двумя словами «хочет» и «не хочет». Вместо того чтобы на десятке страниц говорить: «Сложилась чрезвычайная ситуация, основными факторами которой…» и прочий бред. У нас только за последние десять лет в двух языках, английском и русском, появилось около сорока бессмысленных и всеми принятых политических клише, таких как «урегулирование политического кризиса», «достижение взаимопонимания по ряду вопросов» и так далее. И никто не задумывается над смыслом этих фраз. Над тем, что если кризис, то его нельзя урегулировать, а взаимопонимание может быть либо полным, либо никаким. Но нет. Всякая ложь и глупость на рынке расходятся отлично!
Шум в зале усилился. Кто-то одобрительно засмеялся. Саша посмотрела на мужа. Он был в образе. Вдохновенный, убедительный. Александр улыбнулся залу и продолжал:
– Основная проблема в том, что мы всегда думаем, что у нас плохо, а где-то, наверное, было и будет гораздо лучше. Ерунда! Есть только одно место, где плохо, – дефектное мышление людей, их упорное нежелание мыслить, вот где плохо. И это нежелание мыслить плохо на любом уровне. Русский царь Николай Павлович, Николай Первый, искренне считал, что думает о политике в России он один. Он говорил: «Со всем можно жить, все можно перенести, кроме одного – взяточничества». Так ведь перенес же, не умер! Почему? Потому что чем выше, тем больше сутью политики становится вопрос о политической власти. А что такое политическая власть? Президент Линкольн сказал: «О, политическая власть – это когда они делают то, что я им говорю». Американский политолог Стенли Шехтер отметил: «Политическая власть – это когда один человек посылает другого к третьему, чтобы другой заставил третьего сделать так, как хочет первый». Двумя людьми политика не делается. Политика начинается там, где появляется третий. Вспомните эту историю, когда первый говорит второму: «Иван, пойди, скажи Петру, если не отдаст коров, то мы его убьем». Кто ж тут над кем властвует? Первый над третьим. Потому что пока все спокойно, третий ест свою корову. И если первый говорит: «Дай мне половину», – ничего не происходит. Никто ничего не даст. Нужен второй в политике. Но нужно еще и знание о том, что такая власть есть, одно и то же знание у всех троих. Никто и не подумает отдавать вам половину или четверть своей коровы, если он не знает, что первый это власть. Если этого знания нет, не может быть политической власти! Это, конечно, схема. Но она в основе любого, самого сложного механизма. Я сейчас упрощаю сознательно. Наша партия – за простоту, открытость, прозрачность, понятность всего, что происходит в политике. Свобода, воля и разум – вот, пожалуй, три главных понятия, которыми мы руководствуемся в своей деятельности.
– А что такое свобода, по-вашему? – прозвучал голос из зала, принадлежавший темному пятну с начинающейся лысиной.
Александр кивнул ему:
– Спасибо за вопрос. Я как-то спросил своего знакомого, американского журналиста, написавшего политическую статью: «В какую газету пойдет твой материал?» «Ты знаешь, я не помню, в какую газету это пойдет, – ответил он. – Я пишу по ночам и обыкновенно полупьяный».
Вы можете себе представить русского журналиста, который не помнит, в какую газету пойдет его статья? Будь он пьяный или трезвый? Вот это и есть свобода, по моему глубокому убеждению.
