– Вас что-то интересует? – резко поинтересовался Игорь, увидев неприкрытое любопытство в глазах вошедшего. Официант моментально растаял за дверью.
Нельзя сказать, что у Игоря не было аппетита. В конце концов, он не ел больше суток. Он накинулся на кашу, сыр, джем и колбасу. Наверное, все было очень вкусное – этот отель славился кухней, но Игорь не чувствовал вкуса. Он ел, поскольку в области желудка чувствовал небольшую резь от голода. В голове же у него одна за другой выстраивались схемы, которые на первый взгляд были вполне правдоподобны, но уже через пять минут после внимательного анализа они рассыпались, как песок под волной. Он не мог найти ни одного внятного, убедительного, логичного объяснения, почему до сих пор в этом номере не появилась Светлана. Любое безрассудство имеет свои временные рамки, любой каприз и любая жестокость теряют свою новизну достаточно быстро. И только неосторожность и несчастья имеют безграничный временной кредит. Он уже чувствовал страх перед тем, что ему еще предстоит узнать, поскольку в глубине души понимал, что Светлана, скорее всего, не войдет в эту комнату.
Телефон зазвонил резко, как будто труба военного сбора. Посмотрев на дисплей, Игорь увидел номер Леры. Отвечать не хотелось – любовница была не самый подходящий сейчас собеседник для него, но он тем не менее нажал кнопку.
– Мы с тобой увидимся, наконец? – Лера, если и хотела спрятать гнев, у нее это плохо получалось.
– Увидимся, только куда-то исчезла Светлана.
На том конце провода растерянно замолчали.
– Может, встретимся, поговорим, две головы… ну, и так далее?
Игорь вдруг вспомнил, как Лера сделала ему предложение. Самое настоящее, руки и сердца. Нельзя сказать, что до этого Игорь ничего подобного не слышал. Его внешность вызывала у женщин лихорадку, они как будто старались опередить друг друга. Создавалось впечатление, что им некогда дожидаться, пока Игорь определится со своими чувствами. К тому же каждая из них сразу же раскусывала его характер – нерешительный и мягкий. Предложение Леры было неожиданным, поскольку она любила повторять, что в отношениях с мужчиной для нее главное – секс. «В браке он как-то девальвируется», – пояснила она свою точку зрения. Игорь тогда еще подумал, что к Светлане его влекло, как и прежде. Разве что отношения с Лерой сделали семейную рутину несколько постылой. «Светлана сразу обо всем догадалась. Только молчала. И сейчас я чувствую себя обязанным ей. Во всем».
– Да, обязательно, только чуть попозже. Ладно, спасибо тебе.
Следователь Боев старался быть справедливым. Но мужчине зрелого возраста, ростом метр семьдесят пять сантиметров, с неаккуратным грубым носом, украшенным большой родинкой, с глазками-копеечками трудно соблюдать объективность по отношению к молодому красавцу. Подумать только, стоимость джинсов этого Аполлона равнялась месячной зарплате сотрудника болгарской полиции. Боева угнетала расползающаяся по душе зависть к той простоте, с которой этот человек двигается, говорит и даже дышит. Со стороны казалось, что Игорь Давыдов – любимчик Судьбы, даже не задумывающийся, как выглядит в глазах окружающих. Это он, Боев, старательно втягивает круглый животик, носит туфли на неприлично высоких для мужчины каблуках (чересчур толстая набойка – выдумка сапожника Пихнева), старается к дамам поворачиваться только левой стороной, дабы скрыть родинку. Подобные ухищрения этому красавцу были неведомы. Во время разговора Игорь Давыдов сидел в кресле, слегка расставив длинные ноги и выставив вперед идеальные ступни. Боев мог поклясться, что у молодого человека был сделан педикюр. Боев старался вниз не смотреть, чтобы не расстраиваться еще больше. У следователя на большом пальце правой ноги был темный ноготь, которого он ужасно стеснялся. Все эти некрасивые, завистливые соображения, роившиеся в голове Боева, уже сделали Давыдова подозреваемым. Одним словом, мелочность и желание сделать карьеру взяли свое. Впрочем, был у него один «индикатор», позволявший определить, что он, следователь, скорее всего, не ошибается. Этот индикатор – честный, неподкупный и очень въедливый помощник. Мирко, по обыкновению, уходил в тень, предоставляя своему начальнику солировать в деле, сам же старался как можно внимательнее изучить детали. Вот и сейчас Мирко, выписав на листочек имена всех русских туристов из отеля, обходил бассейн со стаканом сока в руках и собирал информацию. Отдыхающие из России были самыми общительными. Во-первых, здесь они не чувствовали языковых преград, а во-вторых, ими руководило неизбывное политическое любопытство. Только школьники младших классов не интересовались у хозяев болгарского курорта:
– Скажите, только честно, что при социализме было хуже? Нет, вот чем вам было плохо в социалистическом лагере?
Ответов они даже не слушали, а тут же пускались в рассуждения и воспоминания о своем прошлом. После этого вступления с русскими можно было говорить обо всем на свете. Мирко после четвертого стакана сока (наливали бесплатно, за счет заведения) уже знал, что Игорь Давыдов из номера 567 ссорился с пропавшей еще в аэропорту. Он ее провожал, они о чем-то поспорили, она заплакала.
– «Так больше нельзя. Что ты делаешь?!» – вот что она сказала, когда прощалась. А он, такой мрачный стоял, хоть бы утешил ее.
– Неправда, он ее утешал, она сама отстранилась.
– Да, но он потом зло так сказал: «Сама доводишь до крайностей!»
– Да, она ушла, мы-то чуть позже прошли, поэтому слышали, как он позвонил кому-то.
– Нет, это ему позвонили…
– Неважно, только сказал он, что «все, надо решать проблему, другого случая не представится».
Две загорелые тетки, прилетевшие, судя по записям в книге администратора, в один день с пропавшей, перебивая другу друга, в подробностях рассказали Мирко о прощании Игоря Давыдова с его спутницей в аэропорту.
Мирко подумал, что такие свидетельские показания весьма зыбки, но тем не менее сбрасывать со счетов их нельзя. «Надо посмотреть его телефон. А также вещи…» – Мирко нехотя встал с шезлонга, вежливо поблагодарил дам за помощь и отправился одеваться – надо было доложить обо всем следователю Боеву, а потом немного поспать. Сегодняшний день у Мирко начался ни свет ни заря – он ранним утром повторил путь, который проделал Игорь Давыдов сразу после прибытия в Болгарию. И признаться, с удивлением понял, что молодой человек нахально врет. Он не был ни в одном месте, о которых так подробно рассказывал накануне. Подтвердилась только информация о кафе в центре Варны. Официантка узнала Игоря на фотографии. В остальном же была сплошная ложь. Мирко задумался: что же могло побудить такого неглупого человека так поступить? Только одно из двух – наивность или пренебрежительное отношение к способностям болгарской полиции. По наблюдению Мирко, очень многие правонарушители из числа иностранных туристов даже и не скрывали своего пренебрежения. Им казалось, что в этой курортной неразберихе, словно в садке с рыбой – всех много и все одинаковые. Ан, нет. Все, что необходимо было знать об Игоре Давыдове, Мирко уже узнал, потратив на это целые сутки. К этому он добавил рассказ фрау Шланге и «наступил на хвост удаче». Впрочем, при слове «удача» Мирко поморщился – ему было неприятно, что его удача – это западня для другого человека. Да, западня заслуженная, западня как возмездие, но все равно – западня. Мирко хотелось бы переустраивать мир более элегантными, так сказать, методами. Разговор с Боевым был на удивление короток. Обычно следователь «гонял» своего помощника, задавая провокационные вопросы, заставляя приводить весомые аргументы и пытаясь опрокинуть версию, на которой настаивал Мирко. Боев понимал, что задержание подозреваемого – это шаг серьезный, порой необратимый, и надо не только тщательно отработать свидетельские показания, факты, улики, но и поставить себя на место задерживаемого – очень часто именно этот последний прием помогал следователю найти правильное решение. «Нам не нужны жертвы правосудия, нам нужны осознавшие свою вину». – Если бы у следователя был фамильный герб, то эти слова по праву украсили бы его. А потому Боев не спешил с выводами и решительными действиями. Вот только сегодня, к несказанному удивлению польщенного Мирко (тот отнес сговорчивость начальника на счет собственных достижений в деле сыска), следователь, едва дослушав, дал команду:
