Ночью мама укладывала его спать в своей каюте.
– Мне так спокойней, – объяснила она папе.
Петька засыпал, как только щека касалась подушки. Иногда сквозь сон он слышал голоса родителей:
– Ты ведь любишь меня? – спрашивал папа.
– Я так давно тебя знаю, что мне кажется, не могу не любить тебя, – мамин голос был тих, но Петька все равно слышал ее.
– Это не ответ, лукавая матрона.
– Я не матрона, только чуть потолстела, – мама начинала сердиться, и голос ее становился громче.
– Мне все равно. Я буду любить тебя, даже если ты станешь полосатой, как зебра.
– Я знаю, – отвечала совсем тихо мама, и Петька слышал, что она целует папу.
– Ты даже не догадываешься, – говорил папа. Петька почему-то в этот момент куда-то проваливался, а наутро почти ничего не помнил, кроме хороших, веселых снов.
Свой четвертый день рождения Петя отметил в стране, которая на карте больше всего оказалась измазанной шоколадом, – в Греции. На яхте в этот день подняли разноцветные флажки, команда в парадной форме выстроилась на палубе, а капитан зачитал приветствие. Петька был горд, мама же тихо ворчала:
– Можно было бы и поскромней, тоже мне принц, так вот и начинаются подростковые завихрения.
Она ворчала до тех пор, пока папа на нее не цыкнул:
– Не будь занудой, он этот день рождения на всю жизнь запомнит.
Якорь бросили недалеко от берега, а из гавани за ними прислали большую моторную лодку. Папа договорился, что ровно в два часа все, включая команду, соберутся в ресторане на берегу. Капитан согласился, добавив, что на яхте останутся только дежурные.
В городе было жарко, еще жарче, чем у них, в Италии. Белые оштукатуренные дома скрывались в жестких зарослях маленьких деревьев. Пока они дошли до ресторанчика, Петька весь взмок. Зато там, в прохладе темного помещения, их уже ждал накрытый стол. Петька, как виновник торжества, уселся на самый большой стул и с удовольствием пил домашний лимонад. Родители, члены команды и даже хозяева расторанчика произносили тосты, что-то громко кричали, пели песни и танцевали. Петька запомнил, как папа ладно выписывал ногами какие-то загогулины, а все вокруг хлопали. Подарки Петька сразу же развернул и теперь по очереди брал в руки то один, то другой. Больше всего ему понравился фонарик, который подарил капитан.
Поздним вечером, даже уже ночью, моторная лодка привезла всех назад, на яхту. Папа нес Петьку на руках, хотя тот еще не спал. В маминой каюте он быстро забрался под простыню, закрыл глаза и сразу же заснул. Ему снился берег с жесткими маленькими деревьями, кувшин лимонада и слышался голос мамы:
– Давай туда зайдем, хоть на один день. Нет, если тебе неприятно, то не надо. Но мне почему-то хочется…
– Давай зайдем, только я очень боюсь, что ты пожалеешь об этом.
– Нет. Точно не пожалею, – мама сказала это как-то очень серьезно. Куда они собирались зайти, Петька так и не понял. Впрочем, ему это было не очень важно.
На первый взгляд в этом отеле ничего не менялось. Ресторан гудел по-немецки, розы в саду одуряюще пахли, у бассейна обгорелые туристы катали каменные яйца. Правда, теперь здесь был не только ресторан, но и большое варьете со столиками, на которых по вечерам горели затейливые маленькие светильники в виде женской фигуры. Программа варьете разнообразием не отличалась, но тем не менее свободных мест не было. Еще в отеле появился бассейн для маленьких, небольшая спортивная площадка и широкая деревянная терраса с выходом к морю. Гости, а это по-прежнему в основном были граждане Германии, с удовольствием принимали участие в различных конкурсах и играх. Глядя на них, складывалось впечатление, что детство у них было строгое и неулыбчивое – столько неподдельной радости и изумления выражали их лица при виде аниматоров с мячами, скакалками и надувными шарами. Всеобщая атмосфера ребячества захватывала, и только уж законченный мизантроп поморщился бы, глядя на это бездумное веселье. Но мизантропов здесь в этот сезон не было. В это лето собрались веселые и доброжелательные люди. Когда они увидели новеньких – пару средних лет с бойким мальчишкой, – то единодушно приняли их в свое сообщество. Правда, глава семейства на смеси итальянского, английского и русского объяснял, что они тут всего на один-два дня, а потом должны вернуться на свою яхту, но слушать его никто не хотел, и уже вечером вновь прибывшие участвовали в конкурсах и танцах. Маленький мальчишка бегал между ногами, создавая суету и неудобства. Но окружающих это не раздражало. В самый разгар вечера Петька услышал, как папа сказал маме:
– Пойду окунусь в море, ты не против? Я быстро.
Мама, раскрасневшаяся, только кивнула и, шутливо погрозив Петьке пальцем, пошла танцевать с каким-то незнакомым мужчиной.
Павел Андреевич Соколов вышел из отеля и направился в сторону маленького кафе. Там, на терраске, в темноте южного вечера, сидела женщина.
– Привет, – сказал Пашка и слегка дотронулся губами до ее щеки.
– Привет, – ответила женщина, – ты что-то долго, думала, уже не придешь.
– Да нет, просто тут же втянули в мероприятие.
– Понятно.
Они помолчали.
– Неприятностей не будет? – Пашка внимательно посмотрел на женщину.
– Нет, он приехал еще до вашего появления и лег спать. Ездил на машине, поездка была сложная, завтра раньше двенадцати не встанет. Можешь не волноваться.
– Где уж тут не волноваться! Она просто умоляла сюда зайти и переночевать в отеле.
– Если вы завтра уедете, то, думаю, они не встретятся.
– Я постараюсь поднять всех пораньше.
Пашка внимательно посмотрел на собеседницу. Она была такая же красивая, ее фигура мало изменилась. Разве что исчез тот немного дешевый шик, который так бросался в глаза и на который так падки мужчины, а появились степенность и усталость.
– Как вы живете?
– Нормально. Я ушла с прежней работы, нужно ведь зарабатывать на жизнь.
– А он? Все так же в поисках и полетах?
– Да. Конечно, какие-то деньги зарабатывает, но не очень большие. Характер, что ли, такой.
Пашка задумался. У него о мужчинах, неспособных прокормить семью, было особое мнение. Но сейчас высказывать его было неуместно.
– Я могу помочь, если надо. Ты только скажи.
– Нет, мы же не голодаем и не бедствуем. Мы многое можем позволить себе. Сюда вот на целый месяц приехали. Мне просто-напросто пришлось устроиться на нелюбимую работу. Вот и все трудности.
Пашка заглянул женщине в глаза.
– Лера, ты меня простишь когда-нибудь за ту совсем не смешную шутку?
– Ты прощения должен просить у Светланы. А я тебе даже благодарна. Я люблю Игоря, я ему нужна. В итоге – нам вдвоем хорошо.
