– Сынок барона Касселя, – ответил я. – Некий Митчелл. Грабил и жег деревню герцога…
Король побагровел, сказал резко:
– Что такое? Какие пленники в моем королевстве без моего ведома? Я велю немедленно отпустить!
Наступила тягостная пауза, я чувствовал, как на меня смотрят отовсюду, многие затаили дыхание. Я поклонился и ответил с изысканнейшей вежливостью:
– Напоминаю Вашему Величеству, я не ваш вассал. Но даже будь я им, все равно – это мой пленник. Я его взял в бою, истребив остальных грабителей и насильников, так что теперь только я распоряжаюсь его судьбой. Я понимаю, вы, как король, лучше меня знаете правила рыцарского кодекса, но в повседневных заботах о благе подданных забыли такие мелочи… я просто напоминаю о тех основах, которые вы клялись защищать, принимая корону.
Я едва сам выпутался из длиннейшей фразы, сплошь состоящей из вычурных оборотов, на всякий случай поклонился еще раз, голова не отломится, но затем выпрямил спину и посмотрел как можно более победно, пусть ни у кого не останется сомнения, что именно я поступаю по рыцарским законам, а король, если попробует отнять пленника, выкажет себя нарушителем, что может спровоцировать недовольство крупных феодалов, и так не без основания подозревающих королей в попытке чрезмерной узурпации власти.
Он потерпел поражение, и если бы мог сжечь взглядом, вместо меня уже осталась бы горстка пепла.
– Я не уверен, – сказал он зло, – что вы содержите его в христианских условиях!
За его спиной только Вирланд хранил молчание и не двигался, другие суетились, как бандарлоги.
– Можете заглянуть, – предложил я любезно. – Был худой, как червяк, а сейчас морда едва не трескается. Сам удивляюсь, как темница хорошо действует на людей!
К королю наклонился Анастальф, что-то пошептал, поглядывая в мою сторону хитрыми глазками и улыбаясь мне тонкими губами. Король выслушал, кивнул, сказал громко:
– И все-таки это мой подданный! Я не потерплю, чтобы вот так моих людей хватали и бросали в темницы.
– Но этой мой пленник, – напомнил я. Он со злорадством ответил:
– Зато это мое королевство, а этот человек, что в оковах, – мой подданный! Здесь законы моего королевства!
Все затихли, я ощутил поражение, смиренно наклонился и развел руками.
– Как будет угодно Вашему Величеству. Вы, конечно же, не против, что о вашей доброте и щедрости узнают все в королевстве, а они узнают, что вы с легкостью отпустили из темницы человека, который с отрядом напал на владения соседа, сжег деревню и пытался захватить замок?
Наступила звенящая тишина. Король уже открыл было рот, чтобы велеть сбить оковы с пленника, тем самым посрамив меня, но сбоку что-то предостерегающе сказал Вирланд, король стиснул челюсти, уставился на меня испепеляющим взглядом.
– Хорошо, – проговорил он наконец сдавленным от злобы голосом, – мне сейчас некогда заниматься этими мелочами… оставляю это до возвращения герцога Готфрида. Это его замок, пусть и решает.
Вокруг зашумели, прославляя мудрость короля, я потихоньку выдохнул. Уже в который раз пугаю общественным мнением, и всякий раз срабатывает. И хотя общественное мнение формируется пока только из крупных лордов и, возможно, наиболее богатых купцов, глав гильдий, однако лиха беда начало, кончится это, как уже известно, всеобщим избирательным правом, харассментом и мониколевинскизмом.
Вирланд и Анастальф потихоньку увели короля в сторону, разговаривая с ним в преувеличенно торжественных тонах и с самыми озабоченными мордами, словно уже делят мир. Возле клетки осталась только челядь, они дразнили и тыкали в огра ветками особенно старательно, огр начал рычать, но пришли слуги из свиты короля и натянули полотно сверху, завязали веревками.
Леди Дженифер сделала вид, что ее вовсе не интересует ни огр, ни я, отошла в сторону. До приезда короля в этой части двора обычно упражнялись стрелки. На дереве, кажется, это дуб, и сейчас висит толстая и широкая доска с разноцветными кругами разного диаметра. Дженифер остановилась возле дерева, взглянула наверх, прошлась немного, всякий раз посматривая на ветки. Мне показалось, что кого-то ждет, в то время в дверях донжона показался граф Франсуа, заулыбался и вразвалку направился к Дженифер. Оставаться вот как я стою – неловко, будто подсматриваю, я двинулся через двор, громко топая. Леди Дженифер подобрала блестящий желудь и с интересом рассматривала, делая вид, что не замечает меня.
– Не забывайте похрюкивать, – посоветовал я. Она вздернула прекрасные соболиные брови, округлила глаза.
– О, сэр Ричард! Что вы так подкрадываетесь, как…
– Не продолжайте, – сказал я, не останавливаясь, – а то в своей невинности скажете совсем ужасные вещи…
Она сказала мне в спину разгневанно:
– Стойте! Раз уж так испугали, подкравшись незаметно, как… ладно, смолчу, принимая во внимание вашу деревенскую стыдливость, то теперь побудьте с дамой, пока не подойдет ее…
– Друг, – подсказал я. – Очень емкое и удобное слово, за которым можно спрятать все. Это не граф ли Франсуа?
Она оглянулась на замедлившего в нерешительности шаги графа, лицо его совсем вытянулось, когда Дженифер скорчила гримаску и отвернулась.
– Нет, – ответила она с надменностью, – не граф Франсуа. Но друг. А что? Вы что-то имеете против?
Я содрогнулся всем телом, протестующе выставил ладони.
– Нет-нет, что вы!.. Преклоняюсь перед смелыми людьми… настолько смелыми.
Она холодно прищурилась.
– Что вы имеете в виду? Мне показалось, что задираетесь с королем достаточно дерзко. А сейчас вдруг уже поджали хвост?
Я покачал головой.
– Вы ни при чем, мне показалось, что король посягает на мои права. А в этих вопросах мы, мужчины, очень эрогенны. В смысле чувствительны. Только я, как ваш старший брат, могу выдавать вас замуж. А как любящий брат, предпочитаю выдать за того, кого избрала моя дорогая сестренка. И за того, у кого хватит мужества… где он, покажите этого смельчака! Я уже страшился, что никто на вас, дорогая сестра, не женится – самоубийство нынче не в моде… Но, к счастью, в этом медвежьем краю об этом еще не знают.
Дженифер оглянулась на графа Франсуа, он остановился у задрапированной клетки и делал вид, что рассматривает грязные пятна на полотне. К нему подбежал оруженосец, что-то сообщил, но его сиятельство раздраженно отмахнулось и изволило послать его прочь. Краем глаза он посматривал в нашу сторону. Дженифер заметила, сказала мне ядовито:
– Он красив, не находите? У него одна шляпа стоит дороже ваших доспехов, сэр Ричард!
– Чем дороже шляпа, – заметил я, – тем ниже владелец склоняется перед ветром.
– Он не только перед ветром склоняется, – ответила она дерзко. – Он галантен, сэр Ричард!
Из башни вышел Мартин, направился было к воротам, но, увидел нас с Дженифер, быстро пошел к нам, на ходу отвесив глубокий вежливый поклон Дженифер и почтительный мне, посмевшему так разговаривать с королем.
