– НЕ-ЕТ!.. НЕТ!..
По щекам лились слезы, внутренний голос, вырвавшийся изнутри, как-то металически звучащий резко оборвался. Сосед, открыв глаза, считая, что тот всё же псих, накрывшись с головой одеялом, продолжил свой сон.
Глава 7. Муки ада
Отец Эммы, находясь у дочери, прибывая в муках, ходил, молча по залу.
Он сейчас разрывался на двоих, на мать и дочь. Первая после всего случившегося лежит с инсультом в больнице. Его не радовал солнечный день за окном, его душу поглотил мрак – страх и боль.
Подойдя к «стенке», с болью посмотрел на фото, которые стояли на полке. На них счастливые – Аллочка, Артур, Игорь. Он, с волнением взяв их в руки, прижал к груди. Тяжело вздохнув на ватных ногах, направился к креслу. Сев, всё также прижимая фото, закрыв глаза, заплакал, не стесняясь своих мужских слез. Он погрузился в недавнее прошлое, где все они были вместе. Он и внуки…
…Вспоминая, как они любили ходить на местный стадион, там детская площадка, где каждый мог заняться тренировкой. Дед с внуками частенько ходил на площадку. Он подарил им ролики, там и учил их на них кататься.
Аллочка училась – легко и быстро, тогда как Артур постоянно падал, поэтому ездил в наколенниках и шлеме, это придавало ему серьезный вид. Аллочка всегда над ним посмеивалась, показывая «класс», обычно старательно выписывая фигуры, объезжая деда и Артура, хвастаясь, что она скоро станет известной фигуристкой. На что дед, кричал, – Смотри не упади, чемпионка, а то мне тогда от дочки достанется:
– «По полной!»
– Не подведи Деда!
Устав дед садился на лавочку, разгадывая кроссворд, искоса следя за детьми, частенько бросая на них суровый взгляд, чтобы те не расслаблялись, не баловались и не ссорились. Изредка, кидая в их адрес:
– Ай, да, Молодца!
За этим его порой заставала Эмма, в насмешку с укором поддев:
– Так вот ты чем занимаешься?! Воспитатель!
На что дед оправдывался:
– Да, я это, только вот присел, замаялся, не спортсмен я уже, под семьдесят.
Та, сияя, обнимала, радуясь за детей, говорила:
– А наши и вправду – молодцы! У Аллочки, вон какая координация хорошая!
Дед с блеском в глазах вставлял:
– Чемпионка! Быть ей звездой льда!
Эмма подмечала:
– Ну, она у нас настоящая Пацанка!
Артурчик тоже старался, но получалось не так, как всем и ему хотелось бы. Дед заступался:
– Так малец же!.. Годки наберет и Аллочку в три счета сделает. Пацан!.. С гордостью, – В меня и в Игорька! 2х1!..
В такие моменты Аллочка, подъезжая, обычно плюхаясь на скамейку, смеялась над Артуром, тот с обидой тоже подкатывал к ним. Дед заступаясь, урезонивал внучку:
– Разве можно над младшими смеяться?! – грозя пальцем. – Вот подрастёт, косы тебе надерёт!
На что Аллочка реагировала по-своему, целуя деда в щеку, убегала, показывая язык Артуру.
Как давно все это было, но как вчера.
Помнится, по осени записали Аллочку на фигурное катание в ДЮСШ, ей было 6 лет, так что сама ходила на тренировки и носила в рюкзаке коньки, была сама самостоятельность, взрослая. Была не по-детски выносливая, ни разу не пропустила тренировки. Одна Эмма считала ее маленькой, переживала по поводу и без повода.
Но, а та, даже когда болела ангиной, украдкой, когда дома не было никого из взрослых, ходила, как штык в ДЮСШ, за что потом конечно в целях воспитания получала.
За взрослыми повторяла, говоря, что ходит на работу, мол, работает – «фигуристкой».
Её тогда по такому случаю не пускали в кино с бабушкой. А это для неё было – всё!.. Ревела, но становилась дисциплинированной.
Потом уже, когда отцом признала Игоря, то старалась быть дисциплинированной в его глазах. Обычно за ужином, хвасталась:
– Я сегодня дорожку делала, тренер хвалила, сказала, что я самая лучшая!
Игорь, смеясь, хвалил:
– Ай, да, доча! Досталось же мне «Золотце»!..
…Было… Как же тяжело выходить из прошлого…
…Открыв глаза, раскладывая фото, что вразброс лежали на журнальном столике, внимательно рассматривая каждую по отдельности, горько рыдая, по-старчески причитал, едва шлепая сухими губами:
– За что? Почему Вы? Лучше бы погиб я…
…Откинувшись на спинку кресла, закрывая глаза, вновь погрузился в недавнее прошлое, вспоминая…
…Вспышка… Он сидел на обочине трассы, на его руках были внуки, они мертвы.
Не ощущая сердечную боль, не стыдясь своих слез, оплакивал, так до конца не осознав потерю самих дорогих его сердцу двух малышей.
В стороне, буквально в 10 метрах от него вспышка взрыва, сквозь темень, вырываясь, пробилось – зарево и копоть.
Он искоса посмотрел на машину, отброшенную с трассы, та на глазах догорала, но это его уже не волновало. Пожилой мужчина был подавлен. Отрешенно, не видящим взглядом смотрел вдаль, где было предначертано умереть его внукам. Качая головой, не веря, что внуки мертвы, тихо всхлипывая, боясь их напугать, сдерживал в себе крик. Сильно мотая головой, глядя с любовью и страхом на них, с болью, стиснув зубы, простонал:
– Бог мой! За что? А-а-а?!
Прижав к себе, дрожащими руками обнимал обмякшие тела внуков. Кажется, что он сходит с ума, не понимая – причину их смерти, бесшумно, внутренним голосом, вознеся голову вверх, монотонно спрашивал:
– Ну, за что? За что? Они же малыши…
– Что они кому-то сделали, а? За что?..
Со стороны уже была слышна сирена, сквозь копоть и дым проглядывал отблеск мигалок. Были слышны крики бегущих навстречу к ним людей.
Вокруг настоящая суматоха.
На превышенной скорости подъехал джип, из него вышли оперативники, три человека, они тут же побежали к месту аварии, где чуть в стороне сидел пожилой мужчина с детьми на руках.
К нему уже бежали женщина врач и два санитара со скорой помощи.
У санитаров в руках были носилки. Запыхавшись, они подбежали к нему, с состраданием наклонившись, осторожно взяв из его рук детей, положа тела на носилки, поспешили к карете скорой помощи.
Женщина, врач, нагнувшись, обняла сидящего в безумии пожилого мужчину, помогла подняться, взяв под руку, удаляясь с места происшествия.
Они шли сквозь копоть, дым, суету оперативников, вспышек камер, но, кажется, что это их не трогало, не один из них не проявил к тому никакого интереса.
Он шёл, еле передвигая ослабшими ногами, врач его вела осторожно под руку, что-то тихо нашептывала, на что тот безразлично кивал головой. В голове был: хаос, мозг не мог переварить происшедшее. В глазах был страх…
