– Считай, что «братва» уже приняла за терпилу. Вошедший в кураж, он потащил Виталия за собой, как перышко.
Заключенные и «смотрящий» злорадно хихикали, переглядываясь, скалились, кучкуясь в рядах «своих», зло, сплевывая и улюлюкая в след удаляющимся с прогулочного двора.
Сержант – конвоир, выходя из шока не понимая, смотрел с осужденным, то на зеков, то в след удаляющего охранника. Казалось бы, тот ещё пару минут назад шутил с тем балагуром, рыжим «добряком». Он с испугом вытирал со лба выступивший пот.
Жизнь за колючей проволокой была, сравни солнечному затмению, и это не в силах был переварить мозг, что из рабочего состояния временами приходил в негодность, напрочь стирая из памяти всякую суету.
Вечер наступил незаметно, день был стерт из ушедшего дня, словно всё происходило не с ним, с Виталием.
Попав в мрачное помещение карцера, каменный мешок, где после уличного света так темно и неуютно, буквально всё подавляло. Безысходность коробила душу.
Виталий, стоя на коленях у стены, собирая с неё влагу, смачивал сухие губы.
Зажимая руками голову, раскачивая ею из стороны в сторону, от собственного бессилия в сложившейся ситуации, сквозь зубы промычал, переходя на вой затравленного зверя, сотрясая стены каменного мешка волной внутреннего протеста.
В ответ не задержался громкий стук в дверь. И грубый выкрик рыжего охранника, дежурившего в это время:
– Ты-ы!..
Тот, прислонившись к двери в полудреме, спиной ощущал вибрацию мычания и воя узника, его внутри коробило.
Он нехотя, делая недовольную гримасу, прибывая всё в той же полудрёме, вступил в диалог с молчаливой безысходностью Виталия, выкрикивая с отвращением:
– Ты-ы, Голуба мой, не мычи!
– Знают двое, знает свинья.
– Мне о тебе знать абсолютно ничего не надо.
– Не любопытный! Лучше заткнись. И так тошно.
Вздыхая, тот с призрением сплюнул в сторону:
– Не «трехзвездочный отель»!
– Сам не спишь, нервы на вилы накручиваешь, тянешь…
Стуча дубинкой, шипя:
– Душу свою и мою. Кончай с нудёжем. Дай вздремнуть, не мешай! Заткнись!..
Виталий не оборачиваясь, раскачиваясь из стороны в сторону, обхватив голову руками, продолжал мычать. Перед его глазами мелькнула вспышка.
Всплыла картинка из недавнего прошлого…
…В салоне автобуса тихо, все спят. Виталий сидит за рулем автобуса. На волне приёмника звучит тихая мелодия, джаз. На пассажирском сидении второго водителя в полудреме сидит напарник, Аркадий Хрипунов. Виталий, чтобы тоже не впасть в дрему делится с ним своим наболевшим, скорее – всего, объясняя, что же творится в душе, прежде всего самому себе, перейдя на полушепот:
– Слышишь, всё кружится с этим «колбасником». Со старпером! С директором мясокомбината.
Раскрывая душу, сознавая, что его тот никак не осудит, так как не слышит, сопя в две дырки.
Виталий старался выговориться, очистить душу. Все происходящее в последнее время в его семье, тяготило, ставя его самого в тупик. С кривой улыбкой покачивая уголками губ, признался:
– Достала! Бегает, как сучка к нему. В поиске понимания, мельком глядя на Аркадия, но тот, посапывая безучастен к его чаяниям.
Не обращая на это, он продолжил:
– А, развестись боюсь. Рухнет всё! – убеждая самого себя, уверенно констатируя. – Люблю и её дуру и детей!
Путаные мысли окутали голову. Невольно вспомнилось очередная серия из сериала «Моя семья», как всё зарабатывалось, как налаживался быт, ведь, казалось бы, в доме был достаток. Полный стандарт – обставленная трехкомнатная квартира, все как у зажиточных людей, зал упакован, не стыдно встретить и гостей, да и отдохнуть душой и телом. Полный набор – стенка, внутри которой, на тумбе стоит большой телевизор, мягкая часть, между двумя креслами журнальный столик, ковры. Ну чем не жизнь «буржуя»…
Нет, всегда что-то ей Ирине не хватала, всегда ни с того ни с чего заводилась с полуоборота…
Вот и тогда…
… Ирина, сидела на диване, как всегда общалась, если не сказать по – простому «трындела» по телефону с подругой.
Дети в пижамах сидели на креслах, внимательно, безотрывно смотрели мультики. О чём говорил ворох фантиков, пакетики от чипсов и пульт на журнальном столе.
Виталий неожиданно для них появился в дверях, недовольно посмотрев на жену, стукнул кулаком по косяку двери. Ирина сделала вид, что не видит, продолжая болтать по телефону, с ехидством прошипев в трубку:
– Погодь, «По-друга»! Мой явился, не запылился!
Прикрывая трубку, обернувшись к нему, злая, как мегера, тут же взъелась:
– Ну, что тебе опять не так?!
– Явился, не запылился, надзиратель!
– Прямо, как воспитатель из детдома.
С иронией:
– Накажешь нас, в угол поставишь?
Виталий, подойдя к журнальному столику, взяв пульт, выключил телевизор.
Ирина поспешила пожаловаться подруге:
– Кать, «мой» меня уже совсем забембал. – с сарказмом, – тоже мне родной и близкий!
Бросая фантик от конфеты на пол, облизывая кончики пальцев, с презрением глядя на него, продолжая в трубку:
– Всё ему не так!
Виталий был ошарашен, прикусывая губу, сверля жену насквозь злющими глазами, выдерживая паузу.
Она, посмотрев на него, с ехидством спросила:
– Ну, и что вылупился? Соскучился?
Не дождавшись ответа, демонстративно встряхивая копной волос, как бы ставя этим точку в его визите, отвернувшись, не обращая на него внимания, стала, как ни в чем не бывало трепаться по телефону:
– Где-то носит по дорогам, а потом?! Приезжает. И нудит, сычом смотрит, как – будто я ему что-то должна.
Округляя глаза:
– Дрессирует под свою дуду.
– Ладно, Кать, позднее перезвоню!
С кривой усмешкой посмотрев на мужа, поднимая с пола фантик, продолжая в трубку:
– А то точно сожрёт меня глазами.
Вспрыснув, не обращая внимания на Виталия, наконец-то поспешила проститься:
– Поки-поки!..
Положив мобильник в карман, делая гримасу, с вызовом фыркнула в адрес мужа:
– Гм-м…
Как бы, между прочим, взбивая рукой пряди волос, стряхивая с себя крошки шоколада.
Виталий, свирепея, заорал на детей, – Быстро в ванную – руки мыть! Дети тут же заревели. Началась истерика.
Ирина, бочком приподнимаясь с дивана, нащупывая рукой под задом, достав закатившуюся конфету, стала ту показательно, словно издеваясь разворачивать. Шелест фантика был ощутим до боли в ушах.
