Ирине негде жить, она две ночи проводит на вокзале в зале ожидания. Там к ней проникается вниманием дежурная и подсказывает, что та могла бы поинтересоваться насчет работы в отделе кадров. Ирина утром идет туда и устраивается проводником. Ей нравится новая работа, тем более у неё есть, где жить, так как постоянно в рейсах.
Александр никак не может уговорить Диму, чтобы тот был приветливей с Катей. У них из-за него только ссоры, так как он, обязан заботиться о брате. Та напоминает, что у него скоро свои будут. Она играет на том, что у нее уже как 2 месяца задержка. Он разрывается между братом и девушкой. В свободное от рейсов время, спешит к Кате, в последнее время они живут совместно, и платит за квартиру, он, Александр. В то время как Дима живет с отцом, и тот постоянно укоряет в глаза Александру, что еле-еле сводит концы с концами, работы постоянной нет, что мог бы помогать не той «девке», а им с Димкой, которому необходимо купить все необходимое к школе. В глаза спрашивая:
– Что он хуже других?! Напоминая, что он в свое время тратил на него, Александра деньги, забывая, что тот ему не родной. Это мучит Александра. Он разрывается в желание помочь семье и одаривать Катю, идти на поводу ее капризов. Но это был его выбор, жалко только Димку.
Ирина работала на железной дороге, проводницей в фирменном поезде «МОСКВА-ТАМБОВ», чтобы изредка по мере возможности ехать туда, где было уютно. С недавнего времени туда переехала мать со своим мужем. Те ее очень гостеприимно принимали во время приездов в Тамбов.
Ей работа очень нравится, также нравится общение с людьми, что частенько с ней делятся о своих бедах. Она очень хороший собеседник, так как слушает внимательно и с сочувствием, располагает к откровению.
Как-то в одном из рейсов, она узнала в пассажире Виталия, тот ехал из Тамбова в Москву по своим делам, устраиваться на автобазу. Его дядя только что уволился, зная, что тот был без работы, предложил свое бывшее место водителя, договорившись с шефом.
Виталий сказал, что их свела судьба. Раз они вновь встретились.
Вот так они и поженились, но между ними всегда стоял кто-то третий, возможно, тот Александр, ее первая настоящая любовь. А Катька, ее лучшая подруга, своими разговорами разрушала их семейную жизнь, так как была до сих пор не замужем, и детей не было, так как прервала первую беременность.
Глава 10. Новая линия жизни
Виталий лежал на боку, на своём нижней ярусе, съежившись, обхватив плечи руками, ставя себе вопрос: «А сделал ли я её счастливой? Может все-таки и он в чем-то виноват?»
Сокамерник чтобы как – то разнообразить день, так как до вечера еще далеко, решаясь пообщаться, из праздного любопытства обращаясь к нему, спросил:
– Ты что спишь?
Не получив ответа, продолжил выпытывать:
– А твоя баба, как – красивая?
Виталий по-прежнему молчал. Тот уже громче:
– Ты что спишь?
В ответ молча натянули на себя простынь. Сосед, хмыкнув, пробормотал, – Дикий ты какой-то. Нервы поберечь надо!
Делая выдох, с интересом:
– Из-за неё, что ли себя так изводишь, наверно красивая?.. Если в молчанку со мной до сих пор играешь. Стукнув по плечу:
– Гордый что ль?
Виталий не выдержав, срываясь:
– Заткнись! И без тебя тошно! – зло. – А, женщина моя – самая красивая! Ты такой никогда не имел.
Сокамерник, приподнимаясь на локте, философски констатируя:
– У!.. Теперь уже точно не твоя, раз красивая! Упорхнёт!
Виталий, поворачиваясь к стенке, обозлено:
– Она мать моих детей! Не упорхнёт! Я ей верю!..
…Лязг задвижки в окошке на двери заставил соседа застыть на месте.
Виталий от неожиданности вздрогнул, в напряжении вглядываясь вдаль …
…Звонок в дверь. Из зала выглянул муж сестры Виталия, на ходу заправляя майку в шорты.
Из кухни в домашней одежде и фартуке выбежала и сама сестра, с непониманием переглядываясь с мужем, не решаясь открыть. Из соседней комнаты вышла мать Виталия.
Она, отстраняя их, открыла дверь, в дверях стояли внуки, взявшись за руки, с тревогой поглядывая на бабушку, мельком оглядываясь назад. Стоящие перед ними взрослые были просто ошарашены.
Послышались шаги вниз по лестнице.
Мать Виталия, разведя руками, с непониманием ужасом в глазах хлопнув в ладоши, взволнованно спросила:
– Батюшки свет! А мать-то где ваша?
Дети, потупившись, молчали.
– Да, что ж вы, проходите, родные! – притягивая их за плечи, обнимая, не веря в то, что лезло ей сейчас в голову, опять спросила, – а мать-то где?
Дети молчали.
Всё понимая, она закрыла ладонью рот. Заведя детей внутрь квартиры, сильно хлопком закрыла дверь, как бы навсегда перекрывая дорогу в семью перед ней, «матерью – кукушкой».
Ирина в джинсах в кожаной куртке, с шарфом шее стояла на пролетной площадке двумя этажами ниже.
Она слышала, как сильным хлопком закрылась дверь. Вздрогнув прислонилась спиной к стене. Рыдая навзрыд, вздрагивая всем своим телом, повернулась лицом к стене, с силой стуча по ней кулаками. Ирина, как загнанная в угол, развернувшись глядя ввысь испуганными глазами, в тревоге, делая шаг к лестнице, бормотала:
– Какая я – дура!..
Решаясь подняться наверх, тут же вернулась, сорвав с шеи шарф, зло, кинув на пол, рыдая, плетясь на ватных ногах, стала спускать вниз. Через несколько секунд послышался бег по лестнице вниз, громкий стук подъездной двери…
….Стук в дверь. Зычный крик охранника, распугал все мысли сокамерников, тот лишний раз поставил жирную точку над «и», напоминая – кто они, «Серые ангелы»:
– Тюря! Обед, Господа осужденные!
С грохотом открылось окно, появилась миска, сверху хлеб.
Виталий нехотя по инерции пошёл забирать миску, взяв, не говоря ни слова, возвратился, сев на своё место, без желания стал есть.
Со второго яруса нар потирая руки, спустился сокамерник, с интересом заглядывая в миску Виталия, поспешил к двери.
Взяв миску, пошёл к нарам, присев на нижний ярус, косясь на Виталия, чавкая, стал уминать, словно его не кормили минимум три дня.
С грохотом закрылось смотровое окно.
Сокамерник глядя на дверь, потом на Виталия, с набитым ртом, поспешил сказать:
– Этот! Тебя, точно недолюбливает.
Виталий молча продолжал, есть, не обращая внимания. Сосед напрягая:
– Ядовитый мужик! Указывая кивком в сторону двери.
Виталий, цедя сквозь зубы, – Я ему не барышня, чтобы он меня любил. И не голубой. Сокамерник ерничая, показывая жёлтые сточенные зубы, с сарказмом:
