Летящий на ней был гордым и красивым даже в смерти. А
Крылатый нарисован кое-как, словно художник стеснялся его изображать. Еще одна
картина мне очень понравилась, а Лэну нет. И неудивительно. На ней был нарисован
сам Лэн, сидящий с ногами в кресле и исподлобья глядящий в сторону. Там легкими
красивыми мазками были нарисованы парень с девушкой, чокающиеся бокалами с
вином. Лэн, глядя на эту картину, злился и говорил, что Керт был разгильдяй и
бабник, но его, Лэна, это ничуть не трогало, и назвать картину «Ревность» было
глупо.
Мне все время хотелось спросить, как Керт попал в плен,
потому что я уже начал кое о чем догадываться. Но пока откладывал этот
разговор.
Очередной наш вылет был вечером, и с самого утра мы только и
делали, что наедались впрок, изредка перепархивая по комнате, чтобы размять
Крылья.
Шоки я увидел сквозь дверь, начал было искать свою черную
повязку, потом плюнул на это и просто сел в кресло, закрыв глаза. Лэн впустил
Шоки и молча встал рядом со мной.
– Привет, – неуверенно сказал Шоки.
– Привет. Это кто? – не удержался я от маленькой мести,
разглядывая Шоки сквозь плотно сжатые веки. Шоки закусил губу и отвел от меня
взгляд.
– Это я, Шоки.
– Зачем ты пришел?
– У вас сегодня вылет… Патрулирование караванной тропы…
– Мы знаем, Старший Шоки, – невозмутимо сказал я. – Все в
порядке.
– Собираетесь лететь? – Он сумел скрыть удивление в голосе,
но не на лице.
– Конечно. Разве у меня есть другой выход?
Наверное, Шоки хотел что-то предложить, но теперь не стал.
Так я и не узнал, чем же он собирался мне помочь. Помявшись, Шоки как дурак
поинтересовался:
– Как глаза, Данька? Болят?
– Этого не опишешь, – честно сообщил я. – Хочешь
попробовать? Так неси кинжал, он у тебя уже испытан в деле.
Шоки вскочил и выбежал из дома. В дверях повернулся и
крикнул:
– Ты сам предпочел это смерти! И не смей обвинять меня!
Подло, Данька! Я подыграл тебе, ты остался в живых!
Дверь хлопнула. Я раскрыл глаза и смущенно посмотрел на
Лэна. Тот жестко сказал:
– Правильно, Данька. Так ему и надо. Страж порядка…
Я не стал спорить. Но чувствовал, что и сам переборщил. У
Шоки-то действительно не было выхода.
– Пошли на башню, Лэн.
Лэн поднялся за мной, сунул в руки черную ленту. Криво
улыбнувшись, я завязал глаза. Какая разница? Я видел до самого горизонта. И
даже серая мгла все меньше мне мешала.
В моих глазах жил Настоящий свет.
– Летим! – сказал я, взмывая в низкое небо. Ударил ветер –
тугие прозрачные струи, – и я скользил между ними так, чтобы Крылу доставалось
меньше работы.
Лэн отчаянно поднимался следом. Его Крыло рубило воздух,
протискиваясь напролом. Как хорошо иметь Настоящее зрение!
– У меня есть крылья! – закричал я над молчаливым городом. –
У меня есть Настоящие крылья!
Лэн с трудом догнал меня. Я видел, как тяжело бьют воздух
крылья Младшего, и капельки пота на его лице.
– Трудно? – спросил я. – Летим наперегонки?
Лэн сложил крылья и заскользил на север, к горному перевалу,
откуда приходили караваны торговцев. Засмеявшись, я последовал за ним.
У перевала я догнал Лэна, поднырнул под него и схватил за
руки, складывая Младшему Крыло. Лэн обвис, и я увидел в его глазах ужас.
Тьма и свет! Что же я делаю!
– Лэн, я научился летать! – крикнул я, словно бы
оправдываясь. – По-настоящему! Нам теперь никто не страшен!
– А я тебя боюсь, – тихо сказал Лэн.
Я молча обнял его и заскользил вниз, притормозив у самой
земли. Поставил Лэна, сложил свое Крыло. Лэн стоял по стойке «смирно» и не
мигая смотрел на меня.
– Прости, – попросил я. – Знаешь, когда можешь летать так…
как птица… то тянет на всякие глупости.
– Знаю, – серьезно сказал Лэн. – Хорошие Крылатые иногда
сами уходят к Летящим. Они не хотят расставаться с полетом, когда становятся
взрослыми.
– Так ушел Керт? – спросил я.
Лэн кивнул:
– Ему уже немного оставалось, полгода-год. Он приказал мне
следовать за ним, и мы сели на башню Летящих. Тогда Керт схватил меня и сказал,
что мы станем Летящими. Что нет никакой разницы, только у нас будут крылья
навсегда и мы перестанем бояться тьмы. Он всегда считал, что лучше меня знает,
что мне нужно…
– Лэн…
– А я не хочу перестать бояться тьмы! Я ее ненавижу!
Лэн плакал, а я все никак не мог понять, в чем дело.
– Теперь и ты! – вдруг выкрикнул мой Младший. – Тоже
решаешь, что для меня лучше! Чем ты отличаешься от других?
– Прости, – только и смог сказать я. – Лэн, ты лучше всех
летаешь. Я просто обалдел от того, что смог тебя поймать в воздухе.
Слезы у Лэна сразу высохли, он неуверенно улыбнулся.
– Не сердись, партнер, – попросил я. И посмотрел на него
Настоящим взглядом. Лицо Лэна дрогнуло и словно растаяло, изменившись. Я видел
его без малейшей фальши, и мне было немного стыдно за это свое умение. Но я
знал: то, что вижу, не расскажу никому и никогда. Ни за что на свете.
Потом я сказал то, что надо было сказать:
– Лэн, можешь меня ударить. Я тебя напугал. Только давай
все-таки будем еще летать наперегонки.
– Ты теперь догонишь, – грустно сказал Лэн.
– Постараюсь, – неуверенно сказал я. И Лэн сразу повеселел:
– Давай-давай. Постарайся, а то я просто летел не в полную
силу.
Мы стояли посреди узкого горного ущелья, это и был тот
перевал, через который шли торговцы. И уже собирались взлететь, когда Лэн
схватил меня за руку:
– Тихо!
Вслушавшись, я уловил слабый стук и звяканье. Звуки
приближались.
– Караван! – уверенно сказал Лэн. – Вот как удачно. Сверху
его трудно заметить, торговцы обычно маскируются.
– От Летящих?
– От всех.
Вначале из-за поворота ущелья вышел высокий мужчина в
пятнисто-бурой одежде, отлично повторяющей цвет скал. Я насторожился, но Лэн
спокойно сказал:
– Это охранники каравана. Привет!
Охранник, положив руку на меч, подошел к нам. Следом
появились еще трое, потом несколько огромных, похожих на буйволов животных,
груженных тяжелыми тюками.
